Войдя в приемную, Гуахардо незаметно бросил взгляд на закрытые двери кабинета президента. В приемной толпились военные, офицеры полиции и правительственные чиновники. Одни вели жаркие споры, другие приглушенно переговаривались, некоторые сидели, погрузившись в невеселые думы. По выражению Лиц было нетрудно догадаться, кто надеется стать здесь своим человеком, а кто еще не знает своей участи и пришел в надежде ее выяснить. В этот день — первый день новой
революции — на лицах тех, кого ждала опала, были написаны тревога, страх и уныние.
По-настоящему посвящены в тайну были лишь Гуахардо и еще двенадцать полковников сухопутных и военно-воздушных сил. И те, кто толпился в приемной и не знал ничего наверняка, заметив, как уверенно Гуахардо прошел мимо, сразу поняли, кто перед ними. Хотя его походка и манера держаться не выдавали высокомерного или тщеславного человека, от него веяло уверенностью и властностью, которые говорили о внутренней силе. Как волна перед носом корабля, толпа расступилась, давая ему дорогу.
Гуахардо знал всех собравшихся в лицо, но не удостоил вниманием никого: никто из них не входил в Совет тринадцати. И офицеры, и штатские, как по команде, замолчали, выжидательно глядя на полковника. Некоторые подобострастно кивали. Два офицера шагнули вперед, стараясь привлечь его внимание, но он сделал вид, что не заметил этого. Какой-то забившийся в угол чиновник взглянул на него снизу вверх, и лицо его перекосилось, будто он увидел перед собой палача. И все, как один, освобождая полковнику путь, не сводили с него глаз.
И только когда он подошел к двери президентского кабинета и уже взялся за бронзовую ручку, раздался голос:
— Полковник Молина беседует с полковником Завалой. Вряд ли они захотят, чтобы им помешали.
Гуахардо помедлил, не отрывая ладони от дверной ручки. Он слегка повернул голову в сторону говорившего. Это был майор Рикардо Пуэрто — адъютант Молины. Почуяв назревающий конфликт, толпа зашевелилась, освобождая пространство между стоящим Гуахардо и сидящим Пуэрто. Теперь их разделял только большой стол, загроможденный стопками бумаг и папок. Пуэрто не сделал никакой попытки встать; пожалуй, даже напротив: вызывающе глядя на Гуахардо, он еще небрежнее развалился на стуле.
Адъютант полковника Молины исполнял обязанности секретаря, когда члены Совета тринадцати собирались для разработки планов революции, илч курьера по особым поручениям, когда его шефу требовалось быстро и незаметно передать сведения другим членам Совета. Поэтому не было ничего удивительного в том, что Пуэрто стал ощущать себя частью святая святых революции и усвоил неподобающе ему манеры. Гуахардо никогда не упускал случая поставить зарвавшегося младшего по званию офицера на место. На миг их взгляды скрестились, и в комнате снова наступила тишина: всем хотелось узнать, чья же возьмет?