Лепид не ответил. Ему нечего было возразить Ироду, хотя он мог поклясться, что своими глазами видел и Макрона, и Клавдия вместе выходящими из дома Пираллиды. Но горящие искренним возмущением глаза Агриппы говорили о том, что иудей или искусно притворяется, или же ему действительно ничего не известно.
Эмилий закусил губу и поднялся.
— Мне пора идти, Ирод Агриппа. Увидимся позже, на обеде во дворце! — он собрался уходить, но вдруг резко нагнулся и зашептал ему прямо в лицо, обдавая горячим дыханием: — А кто такой на самом деле Фабий Астурик? Неужели ты думал, что мы все поверим, что он родственник Персика? Я жду ответа до вечера.
Помертвевший Ирод почти без чувств сполз со скамьи. Подбежавшие слуги стали размахивать опахалом и поить его водой. Жара этим летом выдалась сильная, многим становилось плохо под палящими лучами солнца. Лепид какое-то время с удовлетворением созерцал эту суету, затем резко развернулся и пошел прочь. Пора было поговорить начистоту и с остальными участниками этого предполагаемого заговора.
В слепой самонадеянности он не заметил, что из толпы чьи-то холодные глаза пристально наблюдали за ним.
Астурик вернулся во дворец. Атриум встретил его привычной суетой, готовились к вечернему приему гостей. Сам Гай Цезарь в белоснежной тоге с пурпурной каймой, в золотом лавровом венке внимал восхвалениям многочисленных посетителей. Заинтересованный Фабий протиснулся ближе, и Калигула радостно окликнул его.
— О, Астурик! Рад твоему выздоровлению! Ты мне нужен! Иди за мной! По мановению его руки толпа расступилась, и Калигула, более не удостоив остальных даже взглядом, пошел в таблиний. Там он устало рухнул в катедру и вытянул ноги.
— Ужасные сандалии! — пожаловался он. — Я прикажу высечь того, кто их изготовил! Натерли мне пальцы.
Фабий кинулся распутывать ремешки.
— Сегодня я объявил сенату и народу римскому, что намерен обожествить свою сестру Друзиллу! Один из сенаторов, Ливий Гемин, присягнул, что на похоронах видел, как из столба пламени погребального костра вылетел орел и устремился в небо. Я обещал ему награду за это заявление. Теперь сенат должен принять решение, но это свершится быстро. Надо отобрать достойных кандидатов в коллегию из десяти жриц и десяти жрецов. Я установил ценз в миллион сестерциев. Тебе будет поручено отобрать самых достойных и знатных кандидатов. И, главное, чтобы в роду не было плебеев. И еще, — Калигула устало потянулся и скинул золотой венок, пока Фабий разминал ему ноги, — напиши моему дяде, что его кандидатура одобрена лично мною.