Валерия капризно надула губки.
— Царапины от кустов на моей коже внушили мне, что в следующий раз место для любовных игр надо выбирать поуютнее. И, уж если мой отец в отъезде, нам следует воспользоваться этой возможностью. А остальные подождут еще часок.
Астурик застонал, потому что шаловливая ножка забралась под тунику.
— Согласен с тобой, моя любимая.
Они заключили друг друга в объятия и разомкнули их лишь через два часа.
— О, Юпитер! — вскрикнул Фабий. — Мой друг не простит мне, что я заставил его так долго ждать.
Он натянул тунику на разомлевшую девушку, глаза которой слипались, на руках донес ее до своих носилок, и они отправились на Эсквилин.
В носилках Мессалина долго ворочалась, пытаясь устроиться поудобнее, клала голову ему то на плечо, то на колени, пока наконец не сказала сонным голосом.
— В саду ты намекал, что скажешь мне свое настоящее имя.
— Германик Гемелл, — кратко ответил ей Фабий.
Сон ее в миг улетучился. Широко открытыми от ужаса и удивления глазами она посмотрела на него.
— Не смотри на меня так, — поежился он.
— Но ты же умер давным давно, — сказала девушка. — Как такое может быть? Или ты не внук Тиберия?
— Я не умер. Моя мать спрятала меня. Долго объяснять, поэтому я и настоял на том, чтобы ты сегодня поехала со мной. Я уверился в том, что ты не выдашь меня. И убедил в этом остальных.
— Остальных? — в страхе переспросила Мессалина.
— Потерпи, ты сама всех увидишь и обо всем узнаешь. Очень скоро тебе станет ясно, почему ты никогда не сможешь стать женой Калигулы.
Мессалина обиженно засопела. Он ласково погладил ее по щеке в темноте.
— Но ты все равно исполнишь свою мечту. Ты ведь мечтаешь выйти замуж за императора?
Валерия обвила его шею руками.
— Да, мой цезарь. Я мечтаю об этом и, видимо, не напрасно, — страстно прошептала она.
Она приникла к его губам, и они позабыли обо всем на свете. Даже о честолюбивых мечтах.
Рослые рабы посмеивались и переговаривались на непонятном языке, когда носилки качались и поскрипывали на их мощных плечах.
Ночь, казалось, никогда не кончится. Ливилла, облокотившись на подушки, отчаянно зевала и терла усталые глаза. Больше всего на свете ей хотелось вытянуться на широком ложе и слушать пение соловьев, пока Морфей не унесет ее на своих крыльях. Было уже далеко за полночь, но Домиция Лепида Старшая не спешила уходить.
Устроившись в мягкой катедре, она роняла слезы на свою огромную грудь и печалилась по поводу неприятной новости, которую принес сегодня посланец императора.
Дело было в том, что Пассиена Криспа назначили в коллегию жрецов нового божества со вступительным взносом в миллион сестерциев, а также цезарь требовал его незамедлительного возвращения в Рим для подготовки к предстоящему торжеству.