— Эти звуки слаще любой музыки, — довольно засмеялся Калигула. — Превосходное развлечение, не правда ли, Вителлий?
Луций с трудом нашел в себе силы согласно кивнуть.
И в этот миг случилось непредвиденное. Послышался легкий треск нагретой меди, который вдруг усилился, и бык неожиданно треснул по швам и развалился на части. Гости разразились воплями, когда из чрева быка вывалилось полуобугленное тело.
Ливилла осела в обмороке, а Агриппина крепко прижала к себе сына, глядя на это жуткое зрелище. Кожа Германика являла собой единый красный волдырь, волосы сгорели, обнажив череп, глаза вытекли от сильного жара, но он был все еще жив.
В наступившей тишине все ясно расслышали его протяжный стон. Внезапно Мессалина разразилась громким, истерическим смехом. Все повернулись к ней, а она продолжала хохотать, невзирая на текущие по щекам слезы. Клавдий поспешно толкнул ее в бок, но смех ее оказался заразительным, и скоро уже все вокруг хохотали. Даже Калигула утирал лицо накладной бородой.
— Ай да бык! А меня уверяли, что он надежен! — сказал он. — Добейте его, что ли!
Стражники кинулись было исполнять приказ, держа мечи наперевес, но цезарь вдруг остановил их.
— А может, нам стоит восполнить испорченное развлечение? — спросил он у гостей. Все недоуменно посмотрели на цезаря. — Привязать его к дереву! Мы будем кидать дротики! Тот, кто поразит его насмерть, получит в награду золотую чашу!
Рабы бросились к стонущему Гемеллу и привязали его к столетнему платану, растянув в стороны руки и ноги.
— Цезарь, — кричала Мессалина посреди всеобщей сумятицы, когда мужчины разбирали пук дротиков, — позволь и мне отомстить за смерть отца!
Калигула милостиво улыбнулся ей и протянул свою золотую молнию.
— Что ж, Мессалина! Тебе начинать!
Валерия поцеловала молнию, подошла поближе, привстала на цыпочки и размахнулась. Бросок, и золотая молния закачалась, воткнувшись в сожженный дотла пах. Германик исторг громкий вопль, и в него полетели дротики со всех сторон. Стон долго звенел на одной ноте, но вдруг стих.
Калигула взмахом руки прервал забаву и замер, прислушиваясь, жив ли Германик.
— Смотри, сынок, дядя стал похож на ежика, — послышался голос Агриппины. И все рассмеялись этой шутке.
— Пора заканчивать! — Калигула протянул меч Лепиду, и тот одним движением перерезал Гемеллу горло.
— Долго же он цеплялся за свою никчемную жизнь, — с усмешкой сказал Эмилий.
— Бросить его на Гемонию! Пусть его участь станет предостережением для всех, кто вынашивает злобные замыслы! — приказал Калигула, размахивая накладной бородой. — Вам всем предназначено жить в тени моего величия! И горе тому, кто посягнет на римского бога!