Калигула поднялся с места.
— Да свершится суд над подлым заговорщиком и гнусным отравителем, который, подобно змее, обманом вполз в мое окружение!
Германик вызывающе поднял голову.
— Ты — узурпатор! Убийца моего дяди и брата!
Золотая молния метко воткнулась в его рот, острым концом пронзив насквозь язык.
— Умолкни же навсегда, проклятый самозванец! — вскричал цезарь. Кровь хлынула изо рта юноши, он замычал от страшной боли.
Мессалина улыбнулась и сжала руку Клавдия.
— Я бы сама… — еле слышно прошептала она.
Один из рабов распахнул в боку быка небольшую дверцу.
— Добро пожаловать! — издевательски крикнул Калигула, и стражники потащили Гемелла к чудовищу. Он громко мычал и сопротивлялся. Возбужденные гости подались вперед, предвкушая невиданное зрелище.
Юношу грубо запихнули внутрь быка, и дверца захлопнулась, заглушив вопли обреченного.
— Несите огонь! — потряс Калигула окровавленной молнией.
На сложенные штабелем дрова рабы высыпали горящие угли из жаровни.
— Наш брат мог бы и сам зажечь эти деревяшки, метнув свою божественную молнию, — язвительно прошептала Агриппина на ухо сестре. Та подавила смешок.
— Я хочу выразить свою признательность и благодарность Эмилию Лепиду! — провогласил цезарь, едва первые языки пламени лизнули медное брюхо. — Именно он разоблачил этого проходимца, вступившего в сговор с моим главным врагом Невием Серторием Макроном. Малодушный предатель покончил с собой после неудачной попытки к бегству, умертвив перед этим свою жену. Их тела уже выброшены на Гемонию на всеобщее обозрение и поругание.
Польщенный Лепид улыбался, слушая похвалы, несущиеся со всех сторон.
— Ты — мой герой, — Агриппина обвила его шею руками, желая поцеловать, но Агенобарб заплакал, и это сделала за нее Ливилла, сказав ему те же слова.
Вителлий опять зевнул, наблюдая за языками пламени, лижущими брюхо быка.
— Не сработает, могу поспорить, — обернулся он к Эмилию. — Этому быку лет шестьсот. Неужели цезарь считает, что устройство еще исправно? Кого-нибудь в нем жгли уже?
Лепид равнодушно пожал плечами.
— Я и спорить не буду, — произнес он. — Главное, чтобы этот гнусный выродок сдох. А услышу я или нет его предсмертные вопли, не имеет значения.
— А я бы послушала, — мечтательно проговорила Агриппина.
В этот миг раздалось низкое утробное мычание. Девушки взвизгнули от неожиданности. Все гости замерли, прислушиваясь. Калигула опять потряс молнией, довольно улыбаясь. Его вызолоченная накладная борода сползла набок.
Опять послышалось мычание, и столько в нем было боли и тоски, что сердца у присутствующих сжались от ужаса. Огонь полыхал все жарче, охватывая бока медного зверя.