* * *
Как он и предполагал, все, кого приводил брат Биорн для обозрения трупа, качали головами в знак того, что первый раз видят лицо этого человека. И смотрели на него без всякого интереса, а скорее со страхом или с жалостью. То ли дело видеть, как на площади вешают или четвертуют — это настоящее зрелище, а тут просто убогий труп, да еще закутанный по горло в покрывало. Не говоря о том, что на площадь ты идешь по собственной воле, здесь же тебя чуть не силком приводят.
Только один раз за время осмотра тела у Ральфа вспыхнула надежда: когда один старик, едва передвигавший ноги, долго глядел на лицо мертвеца, потом с трудом подошел еще ближе и дрожащей рукой дотронулся до его волос. На вопрос Ральфа, узнал ли он этого человека, старик печально качнул головой и ответил, что он напомнил ему давно умершего брата…
— Хорошо, — сказал наконец Ральф, обращаясь к Биорну, — думаю, что наступило время поговорить с этим несчастным юношей и его одноглазым слугой. Если сестра Кристина все еще молится, пускай передохнет. Она заслужила отдых. Да и вы потрудились, спасибо вам, на славу. Никогда не забуду.
Не поняв до конца, всерьез ли его благодарят или это очередная насмешка, брат Биорн повернулся и поспешил из часовни.
* * *
Он вернулся с двумя мужчинами, которые хотя пришли без посторонней помощи, но вид у них был такой, что, как говорится, краше в гроб кладут. Ральфу, когда он глядел на того, кто моложе, просто не верилось, что тот мог остаться жив после такого страшного ранения: удар меча, глубокий след которого, идущий ото лба до челюсти, должен был убить на месте. Но даже если раненый не умер сразу, то как он живет потом? Быть может, молитвы Кристины оказывают такое благотворное действие? Вот кто достоин быть причисленной к лику святых, мелькнула у него серьезная мысль, и тут же к ней добавилась не вполне серьезная о том, что если он сподобится пережить Кристину, то не станет ли свидетелем того, как и за ее кости будет идти соперничество между монастырями. Он отогнал эти неуместные помыслы, даже ругнул себя за них и с поклоном обратился к младшему из пришедших.
— Милорд, — сказал он ему, — я коронер этого графства.
— Знаю. — Голос у юноши был звучный, напряженный, глаза — беспокойные, как у хищной птицы, готовой к нападению.
— А вас зовут… — начал Ральф, но человек без одного глаза не дал ему договорить.
Он выступил вперед и сказал:
— Это сэр Морис из Карела, мой хозяин. Мое имя Уолтер.
— Я и начал говорить с сэром Морисом, — холодным тоном произнес Ральф: ему не понравилась бесцеремонность одноглазого. Слуги так себя не ведут. В его единственном глазу больше наглости, чем у иных в паре.