– Довольно! И зачем вы меня обманули? Немедленно признавайтесь!
Кошечкин опешил от изумления и непонимающе уставился на только что восхищавшуюся им поэтессу.
– Я?! Да помилуйте. Никогда не посмел бы. Ведь я это… только ради вас.
Вельская расхохоталась ему в лицо:
– Опять вы врете! Эх, вы, Байрон нижегородского разлива!
– Вот вам крест, не вру!
– Врете! Врете! – махнула на него рукой хозяйка гостиной, запретив оправдываться. – Садитесь уж. Так бы сразу и сказали, что любите меня больше, чем искусство. И нечего это скрывать. Всем это давно известно. Конечно, вас бы следовало в наказание исключить из нашего братства.
На суровом лице старого солдата появилось выражение неподдельной тревоги. Но Вельская смилостивилась над ним.
– Ладно, так уж и быть, продолжайте и далее служить моим верным оруженосцем и повышайте свой духовный уровень, если желаете впредь бывать у меня.
Анри поразило, что этот суровый полицейский бульдог позволяет столичной болонке так обходиться с собой: Кошечкин совсем не выглядел обиженным или рассерженным, а только смущенным. Встречаясь глазами со своей богиней, он виновато улыбался ей. И был благодарен хозяйке, что она все-таки решила не изгонять его, как тех студентиков.
* * *
Когда в творческой программе вечера был объявлен короткий перерыв, Анри получил возможность поговорить с Вельской. У него имелись с собой сувениры для нее – тибетский храмовый колокольчик из высокогорного буддийского монастыря и фигурка баядерки – индийской храмовой танцовщицы-проститутки. Анри получил эти вещи от много путешествовавшего по Востоку Эристова, который знал об увлечении поэтессы эзотерикой Востока. Вельская посещала спиритические сеансы Блаватской, занималась йогой и мечтала накопить достаточно денег для «паломничества» в Тибет.
Анна Константиновна, словно девочка, запрыгала от восторга и захлопала в ладошки при виде подарков. В благодарность она схватила Вильмонта за руку и подвела к Кошечкину:
– Гаврила Афанасьевич, хочу представить вам моего хорошего приятеля. Обещайте мне, что тоже подружитесь с ним.
Кошечкин с готовностью пожал капитану руку, сделав вид, что они прежде не встречались, и он не отказывал недавно приехавшему в Гельсингфорс коллеге в помощи.
– Ну вот и славно! – возликовала хозяйка, довольно глядя на Вильмонта. – Теперь вы с Гаврилой Афанасьевичем поладите. Я уверена.
Кошечкин, которому сегодня порядочно досталось от хозяйки, все утирал с лица и шеи выступающий пот. При этом он сам беззлобно посмеивался над своим провалом, что говорило о нем как о неглупом человеке.