— У меня задница зачесалась, — внезапно объявил великан Оксвора. — У кого-нибудь чешется задница?
— Не по адресу, — отозвался Галиан. — Голых попроси, они тебе не откажут.
По шеренге волной пробежало фырканье и гомерический хохот.
— Разумеется. Но после этого у меня задница начнет вонять!
Сумасшедший взрыв хохота набросился на страх, как огонь на дрова, поглотил собою скрежещущий звук надвигающейся опасности…
— Сома! — выкрикнул гигант. — Ты один стрижешь ногти! Почеши меня пальчиком, а?
И смех возобновился с удвоенной силой.
Старый Сарл перекрыл его скрежещущим голосом:
— Хочу вам напомнить, ребятки, что наша жизнь — в смертельной опасности!
Но ухмылка выдавала его одобрение.
Лорд Косотер стоял неподвижен.
Отвлекшись, Мимара не увидела, как вперед вышел Ахкеймион. Когда она заметила его, будто когтями стиснуло сердце. Она открыла рот, чтобы окликнуть волшебника, но дыхание упало куда-то вниз. Он казался таким хрупким под нависающей сверху массой черноты, что Мимара чуть не лишилась чувств.
Но Ахкеймион уже заговорил, да так, что звук его голоса сдул остатки смеха. Даже приблилсающийся гул как будто попритих. Охранное заклинание обнимает пространство перед ним, напоминая голубоватую линзу. Лазурный отсвет расцвечивает его белые волосы и накидку из волчей шкуры. Вдруг стало видно, что он и в самом деле колдун Гнозиса.
Одна из Суриллических Точек гаснет, и усилившаяся снаружи темнота бросает на них тень. Киампас крикнул, чтоб ему принесли факел. Одеревенев до кончиков пальцев, Мимара пробирается между мулами, протягивает ему тот факел, что был у нее в руках, возвращается за вторым, который зажигает от центрального факела на стене. Повернувшись, она успела увидеть, как сержант бросил факел в проход перед волшебником. Огонь охватывает темноту кольцом чистого золотого света…
Что-то выползает из темноты и скрывается обратно, нечто белое, злобное и лоснящееся. Мимара обвила вокруг шеи ближайшего мула руку с мечом и крепко обняла животное.
— Бастион, — назвала она его, не зная, почему и откуда взяла это имя. — Бастион… — Если кто-то сочтет ее дурой, то ей наплевать!
Тьма скрежещет, раскалывается, лязгает и хрипит. Звериный лай, не похожий на человеческие крики, отдается под невидимыми сводами.
Клирик вышел за шеренгу, подошел к Ахкеймиону и встал справа от него. Отбросив плащ, он остался в серебристых доспехах с безупречно сплетенными пластинами. На левом бедре висел меч. «Ишрой», — вспомнила она слово, которым называл его Ахкеймион. Нечеловек подхватил мистические напевы волшебника. Звучные слова, летевшие в нее, словно приходили откуда-то из глубины вещей, настолько странны и непонятны они были.