Мутал хоть и признал вину за собой, подписаться под таким обвинением решительно не мог. Но, пожалуй, самым тяжелым для него оказалось то, что среди свидетелей, в числе которых были Апа и сторож правления Тильхат, фигурировал не кто иной, как Валиджан — муж Шарофат.
Свидетели… Апа — с ней все ясно. Тильхат — его все привыкли не принимать всерьез, хотя когда-то он был грамотным, неплохим работником. Настоящее имя его Кулмат. Никто не заметил, когда и как у него появилось увлечение наркотиком — кокнаром. Он стал работать небрежно, был уволен и скоро опустился вконец. Потом он нанялся сторожем, и люди начали обращаться к нему с просьбами — то заявление написать, то жалобу. Кулмат никому не отказывал, но, прежде чем писать, брал с жалобщика расписку, что тот никому не расскажет, кто ему составил бумагу. Люди давали такие расписки, но, едва выйдя из его лачуги, тут же рассказывали об этом. Весь кишлак покатывался со смеху.
С той поры сторожа-наркомана прозвали Тильхат, то есть «Расписка», и постепенно и вовсе забыли его настоящее имя.
Все это не ново. Но вот Валиджан, скромный и трудолюбивый человек… Получалось, что он-то больше всех наговаривал на Мутала, давая наиболее пространные и связные показания. Правда, все эти дни он был взвинчен и раздражителен. Даже следователю он отвечал резко и грубо, то и дело повторял:
— Все? Больше нет вопросов? Ну и оставьте меня в покое! Опротивело все…
…Когда Мутал попытался заговорить с Валиджаном, тот отмахнулся и от него, выдавил сквозь зубы:
— Искалечили люден, а теперь хотите увильнуть от расплаты? Не выйдет. Ответите за все!
Снова вспомнил тогда Мутал о неладах в семье Шарофат, о вспышках ревности ее мужа. Правда, сам он, Мутал, не давал никаких поводов к этому.
Еще больше поразил Мутал а Набиджан. На второй день ареста председатель навестил его. Парень весь осунулся, почернел. Разговаривать отказался, но под конец выкрикнул сквозь слезы:
— Ладно, валите все на меня! Если ваша совесть вытерпит…
Его слова точно кинжалом полоснули по сердцу Мутала. У него и в мыслях ни разу не мелькнуло перекладывать вину на других…
Но признать, что он силой заставил Набиджана сесть за руль, а с Султаном затеял драку? Нет, это было бы глупой игрой в благородство!
Уже за полночь Мутал, подписав одну часть протокола допроса и не подписав другую, распростился, наконец, со следователем. Нужно было ехать в Чукур-Сай.
В ту тихую звездную ночь по дороге в Чукур-Сай ему пришла в голову странная с первого взгляда мысль: это хорошо, что подвел родник Кок-Булак и нужны героические усилия, чтобы спасти урожай в долине. Иначе что бы он делал сейчас со своим горем?