Проснулась я в слезах. Колокол звонил к вигилии, у моей кровати застыла сестра Маргарита, высоко подняв руку с факелом. Прошептав надлежащее «Хвала Всевышнему!», я нащупала под матрасом таблетки, которые накануне дал Лемерль. Чтобы на ладонях не осталось следов, я завернула таблетки в лоскуток. Исполнить наказ Лемерля не составит труда, а потом… Потом я увижу дочь!
Тем не менее я колебалась. Поднесла сверточек к носу, принюхалась. Сквозь ткань пахнуло смолистой сладостью, я узнала гуммиарабик и алый пигмент, который Джордано называл «драконовой кровью». Чувствовалась и пряная нота: не то имбирь, не то анис. Лемерль божился, что никто не отравится.
Ни на вигилии, ни на матутинуме, ни на приме Лемерль не показался. Явился лишь на капитул с известием, что должен съездить в Барбатре, и затребовал двух помощниц. Якобы случайный выбор пал на Антуану и меня. Пока отец Коломбин выступал перед сестрами, а Антуана кормила кур и уток на птичьем дворе, я вывела из конюшни коня Лемерля. Разумеется, нам с Антуаной предстояло идти в Барбатре пешком, а вот новый духовник поедет верхом, как и подобает его высокому сану. Я скребла серые в яблоках бока коня, седлала его и надевала упряжь. Антуана кормила другую живность — мула, двух пони, полдюжины коров — сеном из ларей в глубине амбара. Лемерля мы увидели через час с лишним. Сутану он сменил на бриджи, обул сапоги, более годные для езды верхом, и надел широкополую шляпу, чтобы защитить глаза от солнца. В таком облачении он был вылитый Черный Дрозд моей отлетевшей юности. У меня аж сердце заныло.
Когда пустились в путь, Лемерль объяснил, что сегодня базарный день. Дескать, нужно закупить провизию и выполнить еще несколько поручений. При упоминании о рынке у Антуаны загорелись глаза, я же упорно смотрела под ноги. Интересно, какую услугу Антуана оказала или еще окажет Лемерлю в обмен на эту вылазку? Или он впрямь выбрал ее случайно? Небось его просто забавляло, как потеет толстуха, семеня за конем по пыльной дороге. Впрочем, какая мне разница? Главное, я скоро увижу Флер.
К Барбатре мы пробирались куда медленнее, чем желало мое бедное сердце, но Антуана явно страдала от жары. Я-то привыкла к долгим переходам и ничуть не устала, даром что несла большую корзину с картошкой для продажи. Когда добрались до Барбатре, солнце было уже в зените, а в гавани и на рыночной площади полно народу. Торговцы съезжаются в город со всего острова, даже с материка, коли гать открыта, а сегодня отлив, значит, она открыта.
На главной улице Лемерль привязал коня у поилки, вручил Антуане корзину и отправил ее по делам, а меня повел на людную площадь.