Через некоторое время Ци-ся вернулась вместе с Цзюе-синем и Шу-хуа. Увидев Цзюе-синя, Цуй-хуань покраснела и не могла ничего произнести, кроме: «Здравствуйте, барин, здравствуйте, барышня». Но так как она стояла, низко опустив голову, то Цзюе-синь не обратил на это внимания, полагая, что Цуй-хуань убита горем.
Цзюе-синь, уже знавший от Ци-ся о распоряжении, данном госпожой Ван тетушке Тан, с состраданием взглянул несколько раз на мертвую Цянь-эр, лежавшую на своем топчане, и решился:
— Я пошлю кого-нибудь купить ей гроб — на это не нужно много денег. Если тетя Ван не захочет дать денег, я куплю на свои. Цуй-хуань, — обратился он к девушке, — вы с Ци-ся переоденьте Цянь-эр в хорошее платье. Когда принесут гроб, пусть уложат ее и вынесут через задние ворота. — Цуй-хуань подняла голову и еле слышно ответила. Румянец ее уже почти пропал, и когда она, не зная, плакать ей или улыбаться, взглянула на Цзюе-синя, глаза ее заблестели.
Заметив тетушку Тан, Цзюе-синь обратился к ней:
— Тетушка Тан, когда тело унесут, вымойте здесь как следует. Не забудьте, что жить здесь можно только тогда, когда все будет хорошо вымыто. — Та учтиво кивнула в знак согласия.
Ци-ся, разбиравшая в это время сундучок Цянь-эр, позвала Цзюе-синя:
— Барин, у Цянь-эр совсем нечего одеть. Тут только один новый полотняный халат.
Цзюе-синь нахмурился.
— Придется сделать поскромнее. Сменим что-нибудь из одежды — и этим ограничимся, — задумчиво произнес он.
— У меня есть несколько новых платьев. Я уже их не ношу, — поспешила предложить Цуй-хуань, — подождите, я сейчас принесу их.
— Не ходи, Цуй-хуань, — остановила ее Шу-хуа. — Свои платья ты еще сама поносишь. У меня тоже много платьев, сейчас они уже не модны, а я их даже не надевала. Я отдам их Цянь-эр. Мы сейчас с тобой сходим, — обратилась она к Ци-ся.
— Большое спасибо, барышня, — поблагодарила Цуй-хуань.
— Шу-хуа, давай скорее твои платья, а я пошлю людей за гробом, — заговорил Цзюе-синь, тронутый словами Цуй-хуань и Шу-хуа. Он одобрял бескорыстие Цуй-хуань и добрые чувства Шу-хуа. — Чем раньше управимся, тем лучше. — Простой поступок девушек заставил его взглянуть на мир другими глазами. Это был светлый мир, полный надежд, улыбок, спокойствия и согласия. Пережитое им самим разубеждало его в существовании такого мира — слишком много видел он борьбы, интриг, гнусностей и мракобесия. Только изредка удавалось ему мельком видеть что-либо иное. И хотя это были мимолетные восприятия, хотя улыбки вскоре гасились скорбью или раздражением, но впечатления от этих кратковременных знакомств с иным миром надолго оставались в его памяти. И сейчас он мог прибавить ко всем этим впечатлениям еще одно, которое вызвало у него радостную улыбку.