— Здесь раньше была бойлерная, — пояснил Шоссон, пробираясь среди крысиных экскрементов и прочей дряни.
В углу лежали развалившиеся связки бумаг — отсыревших, обгрызенных, потемневших от времени. С одного боку устроили себе гнездо крысы.
— Вот все, что осталось от архива лечебницы, — торжествующе объявил Шоссон. — Я же говорил: обрывки и клочки. Понятия не имею, почему это не выбросили много лет назад — верно, потому, что сюда никто исходит.
Пендергаст опустился на колени и стал внимательно изучать бумаги — брал каждую, перевертывал и разглядывал. Прошло десять минут, двадцать. Шоссон несколько раз нервно смотрел на часы, но Пендергаста это не смущало. Наконец он поднялся, держа в руках небольшую стопку документов.
— Можно их забрать?
— Берите. Все забирайте.
Пендергаст сложил бумаги в желтый конверт.
— Вы упоминали, что Одюбоном и его картиной, интересовались и другие.
Шоссон кивнул.
— Картину называли «Черная рамка»?
— Да.
— А эти люди? Кто они были и когда приходили?
— Первый… дайте подумать… дет пятнадцать назад. Вскоре после того, как я стал главным управляющим. А второй раз — примерно через год.
— Значит, я третий, — заключил Пендергаст. — А по вашему тону мне показалось, будто их было больше. Расскажите мне о первом.
— Какой-то владелец художественного салона, — со вздохом начал Шоссон. — Совершенно отвратительный тип. За долгие годы в гостиничном бизнесе я научился определять характер человека по его манерам, по тому, что и как он говорит. Этот визитер доверия к себе не вызвал, напротив, мне стало жутковато. Его интересовала картина, которую Одюбон предположительно написал, пока находился здесь. Негодяй даже намекнул, что, мол, вознаградит меня за потраченное время. Однако я не смог ему сказать ничего вразумительного, и он вышел из себя, мерзкую сцену устроил.
— Бумаги он видел?
— Нет. Я тогда сам про них не знал.
— Как его зовут, вы запомнили?
— Да. Трапп. Такое имечко не забудешь.
— Понятно. А второй?
— Женщина. Молодая, темноволосая, худенькая. Очень симпатичная. Она разговаривала гораздо любезнее — и убедительнее. Только я мало что мог ей сообщить — как и Траппу. Бумаги она просмотрела.
— Взяла какие-нибудь?
— Я не разрешил, думал, вдруг они важные. А теперь сам не знаю, как от них избавиться.
Пендергаст задумчиво кивнул.
— А имени женщины вы не помните?
— Нет. Забавно — она так и не назвалась. Я это сообразил, только когда она уехала.
— Она говорила с таким же акцентом, как и я?
— Нет, выговор у нее был северный, как у Кеннеди. — Управляющий вздрогнул.
— Ясно. Спасибо, что уделили мне время. — Пендергаст повернулся. — Я сам найду дорогу.