Лицо управляющего моментально вытянулось.
— Понятия не имею, о чем вы.
— Лечебница для инфекционных больных. Холера, туберкулез, малярия, желтая лихорадка…
— Джонатан! Мистер Пендергаст пока не уходит. Пожалуйста, закройте за собой дверь.
Молодой человек покинул кабинет, а Шоссон повернулся к Пендергасту. Отвислые щеки управляющего тряслись от негодования.
— Как вы смеете мне угрожать?
— Угрожать? Какое скверное слово. Правда, мистер Шоссон, делает человека свободным. Я вовсе не желаю угрожать вашим гостям, я просто собираюсь открыть им путь к свободе.
Шоссон напряженно замер, затем медленно откинулся на спинку кресла. Прошла минута, другая.
— Что вам нужно? — тихо спросил он.
— Причина моего визита — лечебница. Я хочу посмотреть все архивы, особенно имеющие отношение к одному пациенту.
— И кто этот пациент?
— Джон Джеймс Одюбон.
Шоссон сморщился и с нескрываемой досадой шлепнул ухоженной ладошкой по столу.
— Господи, так вы из этих?!
Пендергаст с удивлением смотрел на него.
— Простите?
— Как только я думаю, что про этого несчастного наконец-то позабыли, является очередной любопытствующий! Про картину тоже будете расспрашивать?
Пендергаст промолчал.
— Я скажу вам то же самое, что и прочим. Со времени пребывания здесь Джона Джеймса Одюбона прошло почти сто восемьдесят лет. Леч… медицинское учреждение закрылось больше века назад. Никаких записей — и уж точно картин — тут нет и в помине.
— Вот так?
— Вот так! — Шоссон кивком дал понять, что разговор окончен.
— Что ж, весьма прискорбно. Всего хорошего, мистер Шоссон, — сказал Пендергаст, с опечаленным видом поднимаясь из кресла.
— Минуточку! — встревоженно заметил управляющий. — Вы ведь не расскажете гостям, что…
Пендергаст стал еще печальнее.
— Весьма, весьма прискорбно, — повторил он.
Шоссон сделал останавливающий жест.
— Погодите, не торопитесь. — Он вынул из кармана платок и утер взмокший лоб. — Может, кое-какие бумаги и остались. Идемте со мной. — С длинным прерывистым вздохом управляющий вышел из кабинета.
Пендергаст последовал за ним — мимо изысканно обставленного ресторана, мимо сервировочной — в огромную кухню. Мрамор и позолота сменились белым кафелем и прорезиненными ковриками. За металлической дверью в дальнем углу кухни обнаружилась старая железная лестница, ведущая в холодный, сырой, едва освещенный подвальный коридор, который, казалось, пронизывал насквозь всю Луизиану. С потолка осыпалась штукатурка, кирпичный пол покрывали щербины.
Наконец управляющий остановился перед обитой железом дверью. Шоссон толкнул ее — раздался скрип — и шагнул в темноту. В спертом воздухе пахло гнилью и плесенью. Шоссон повернул старинный выключатель по часовой стрелке; взорам вошедших открылось огромное помещение. Тараканы с шорохом разбежались по замусоренному полу, покрытому обломками асбестовых труб и пыльным, заплесневелым хламом.