— Да. Так звали кошку моей жены. Русская голубая порода.
— А какой у вашей жены был почерк? — ошарашенно спросил д’Агоста. — Крупный и с завитками?
— Да. Может, объясните мне, в чем дело?
— Два чучела каролинского попугая работы Одюбона хранились в Окли, так? От них осталось только несколько перышек. И представьте — украла их ваша жена!
Секунда молчания, потом спокойный ответ:
— Понятно.
Тут на лестнице послышалось шлепанье туфель.
— Все, закругляюсь, — быстро сказал д’Агоста и закрыл телефон.
Из-за угла возникла Маршан с копиями записей регистрационного журнала.
— Вот, лейтенант, — сказала куратор, кладя бумаги на стол. — Так вы раскроете нам преступление? — Она одарила его жизнерадостной улыбкой. Д’Агоста заметил, что она успела подрумяниться и подкрасить губы.
«Все-таки для нее это поинтереснее, — подумал он, — чем непрерывно смотреть „Она написала убийство“». Лейтенант сложил копии в портфель и поднялся.
— Похоже, след простыл. Давным-давно. Впрочем, огромное вам спасибо за помощь.
Плантация Псиумбра
— Вы уверены, Винсент? Абсолютно?
— Я проверил местную гостиницу, «Хума-хаус», — пояснил д’Агоста. — После изучения птиц в доме на плантации Окли — под именем своей кошки — ваша жена переночевала в гостинице. Там она назвалась настоящим именем: наверное, у нее потребовали какой-нибудь документ, особенно если она расплачивалась наличными. Зачем ей там ночевать, если она не запланировала на следующий день вернуться потихоньку в музей и стащить чучела? — Он протянул Пендергасту листок. — Вот копия записи в регистрационном журнале.
Пендергаст мельком глянул.
— Почерк моей жены. — Он отодвинул страничку; лицо у него было неподвижно, как маска. — А насчет даты кражи вы тоже уверены?
— Двадцать третье сентября, плюс-минус пару дней.
— Примерно через полгода после нашей свадьбы.
В кабинете на втором этаже повисло неловкое молчание. Д’Агоста смущенно разглядывал звериные головы на стенах, шкуру зебры на полу. Потом взгляд его упал на громоздкий деревянный шкаф, в котором красовались замечательные мощные винтовки с прекрасной гравировкой. Какая же из них принадлежала Хелен?
В кабинет заглянул Морис.
— Не угодно ли еще чаю, господа?
Д’Агоста покачал головой. Морис казался ему слегка надоедливым — старый дворецкий хлопотал над ними как наседка.
— Нет, спасибо, Морис, — сказал Пендергаст.
— А вы что раздобыли? — спросил д’Агоста.
Пендергаст ответил не сразу. Медленно сплетя пальцы, он положил руки на колени.
— Я был в отеле «Байю-Гранд» — там раньше размещалась лечебница «Мез Сен-Клер», где Одюбон написал свою «Черную рамку». Моя жена и там побывала, расспрашивала про картину. Это, видимо, произошло через несколько месяцев после того, как мы познакомились. И еще один человек — то ли коллекционер, то ли торговец, весьма сомнительной репутации, — тоже узнавал про картину, примерно годом раньше, чем Хелен.