— Сапоги хорошие! Нефед обрадуется. Я себе другие сделаю, — убеждал друзей прижимистый Степан.
Ребята кивали Бандере, но знали, что таких роскошных сапог у него уже не будет.
— Я Кольке свой хэбчик экспериментальный отдам, — быстро сказал Ступар, видимо, испытывая внутреннюю неловкость за упомянутый дисбат. — А еще ремень белый.
Подобные ремни в Афгане были редкостью необычайной, и для солдата, возвращающегося в Союз, не было большего шика, нежели опоясаться таким вот ремнем.
Взвод начал кропотливо собирать Нефедова в дорогу. Никто не остался в стороне.
Клубился сигаретный дым. Солнечные пятна медленно ползли по лицам солдат.
Нефедова одели с ног до головы, и даже лишние вещи появились, которые их бывшие владельцы никак не соглашались забрать.
— А мама с братишкой? — встрепенулся Ахмеджанов. — Им тоже подарки нужны. Нельзя Кольке с пустыми руками ехать.
— Точно, — подтвердил Свиридов. — У меня сестренка маленькая. Я ей жеву припас. Я Нефеду для братана жеву отдам.
— А у меня платок есть. Большой, красивый, с серебристыми точечками, — сказал Ахмеджанов. — Наверное, подойдет Колькиной маме?
Все во взводе согласились, что платок подойдет.
— Платка мало, — заметил Горюнов. — К нему косметика нужна. У меня есть набор. И блестки еще. Я их тоже отдам. Две коробочки.
Все засмеялись.
— Баран, — тут же отомстил за «идиота» москвичу Валерка Ступар. — Думай, что предлагаешь. Разве его мама будет блестками лицо мазать? Блестки — это для девушки.
— Для нее и отдаю, — нисколько не обиделся на Валерку Горюнов.
— Нет у него девушки, — вздохнул Марат. — Точно знаю. Нефед только о маме с братишкой говорил.
— Будет, — уверенно сказал Горюнов. — Таких, как Николай, мало. Их бабы с руками-ногами отрывают. Будет у него девушка. Вот увидите.
Через несколько часов в штабе полка проходило совещание командиров батальонов и их заместителей.
Командир коротко подвел итоги за минувшую неделю. Упомянул он и о случае членовредительства во втором батальоне. Комбат, здоровый круглощекий майор, и его заместитель по политической части стыдливо завозились на расшатанных стульях.
Покачнулись столы, загремели стулья: офицеры начали выходить из кабинета. Совещание закончилось.
За столом остались круглощекий майор и щеголеватый капитан с раскрытым блокнотом в руках.
— Как этот там? — спросил устало и равнодушно командир полка, топя короткопалую ладонь в густой шевелюре, подернутой серебристой нитью.
— Лежит еще. Ничего страшного. Через несколько дней выпишут, — как чертик из табакерки, выскочил вперед начальника замполит и зачастил барабанной дробью, преданно глядя на комполка.