По-прежнему в районе дувалов никакого движения, и вдруг Климов услышал поющих солдат десантной дивизии, которые, судя по всему, шагали сейчас на ужин.
«Никогда такого здесь не было, — растерянно думал Сергей. — Они что, с ума посходили — прямо перед нашими частями офицеров валить? Нет, это определенно пацан какой-нибудь. Выстрелил и сразу убежал. Тоже мне, снайпер. Взрослый с такого расстояния не промахнулся бы. А может, и взрослый. Только, наверное, обкурившийся. Черт их поймет, этих идиотов».
Климов презрительно и смачно плюнул в сторону дувалов, поднял панаму с земли, демонстративно выбил ее о колено и напялил на голову. Затем взял сумку и побрел на пересылку, думая о том, что спать ему лучше на улице, на лавочке, нежели в «клоповнике». О том, что его могли еще пару минут назад убить, лейтенант уже и не вспоминал. Наглые афганские клопы сейчас волновали его больше всего.
Когда взъерошенный комбат Ипатьев ворвался в кабинет командира полка и доложил, что в его батальоне рядовой Алимов похитил из оружейной комнаты автомат и продал его в соседский кишлак, полковник схватился за голову так, словно собирался ее раздавить, разом покончив с непрестанной лавиной неприятностей.
Недавно начавшийся месяц был сплошной цепью чрезвычайных происшествий в полку. Причем одно другого трагичнее.
На боевых в ущелье Зоркуль по глупости зеленого, а поэтому и совершенно бестолкового командира взвода зря погибло двое солдат. Тогда у полковника еще были силы, и он долго матерился, потрясая кулаками перед побледневшим, невнятно что лепетавшим лейтехой, и даже съездил тому пару раз в челюсть. Но, видимо, безрезультатно, так как у взводного взгляд по-прежнему был бессмысленным и застывшим. В Союз его было не отправить. Под суд отдавать — себе опасней. Черт знает, что может наплести офицер на допросах не только про сослуживцев, но и про командование части…
Должностей ниже взводного в полку не было, и полковник лишь скрипел зубами на обязательных утренних общеполковых разводах, натыкаясь взглядом на незадачливого младшего командира.
Не успели толком в части оформить две зряшные смерти, представив их, как водится, героическими, а комполка с замполитом отстоять свои, положенные в подобных случаях, несколько чрезвычайно неприятных минут «на ковре» перед командующим армией в Кабуле, как на посту номер пять раздается выстрел. Боец с простреленной грудью летит с вышки на сухую, выжженную солнцем землю. Самострел! Часовой, похрипев и подергавшись несколько минут, умирает, так и не придя в сознание в местном лазарете.