Выступление мсье Жоржа Добрея нам показалось не лишенным человеческого достоинства. Мы благодарны ему за то, что он неоднократно протестовал против того, что несчастного ребенка изолировали от внешнего мира. Но мы не можем простить свидетелю того, что раздельное проживание с женой он объяснил исключительно страхом иметь ребенка, похожего на своего юного шурина. Жорж Добрей, известный в Париже биржевой маклер, просто боялся потерять престиж из-за тройного недуга Жака. Вызывает удивление, что у этого не слишком отважного человека явилась потребность выступить в хоре вместе с другими и хоть немного добавить к обвинениям по адресу шурина, о чем свидетельствует его заявление об «очень выраженном отвращении, которое внушали Жаку члены семьи».
Теперь мы подошли к теще подсудимого — Мелани Дюваль. Эта добрая женщина поведала нам, что «когда Жак был маленьким, он не был плохим ребенком». Следовательно, можно заключить, что в ту пору служанка семьи Вотье жалела слепоглухонемого мальчика. Но эти чувства резко переменились, когда встал вопрос о браке Соланж с Жаком. Несмотря на свое скромное происхождение — а может быть, именно вследствие этого,— Мелани считала, что ее дочь могла бы выйти замуж за какого-нибудь нормального и богатого парня вместо того, чтобы связывать свою судьбу с убогим, у которого не было ни гроша. Это возмущало здравый смысл Мелани, женщины из народа, которая всю жизнь тяжело работала, чтобы сделать из своей дочери даму. И к тому же главный упрек, даже позор,— я цитирую собственные слова свидетельницы — «думать, что такая красивая девушка могла связать жизнь с человеком, который ее никогда не видел и никогда не сможет увидеть».
С этого времени более упорного врага, чем Мелани, у Жака не будет. Той Мелани, которая явилась сюда, чтобы прокричать со всей злобой, копившейся у нее годами: «Вы думаете, Соланж весело быть женой убийцы!» Ибо у Мелани, которая, впрочем, ничего не знает о преступлении, нет никаких сомнений —ее зять, безусловно, убийца. Она желает даже, чтобы ее зять как можно скорее был осужден к высшей мере наказания и ее дочь, став свободной, могла бы начать новую жизнь.
Вспомните, господа присяжные, что ненависть ограниченного ума — беспощадна. И естественно, эту ненависть Мелани перенесла на Ивона Роделека, прекрасного воспитателя, на которого она навешивает все мыслимые грехи только за то, что он «подстрекал» ее дочь к браку. Старая служанка не останавливается перед утверждением, что «этот мсье Роделек загипнотизировал ее дочь», не останавливается она и перед бессмысленными суждениями обо всем братстве Святого Гавриила.