— Каким было поведение Жака Вотье во время первого допроса в корабельной тюрьме, в присутствии его жены? — задал вопрос председатель.
— Он казался спокойным. Единственный ответ, которого с помощью жены мы могли от него добиться, был: «Я убил этого человека. Я официально признаю это и ни о чем не жалею». Ответ, который сам Жак Вотье написал с помощью точечного алфавита Брайля и который был передан капитаном Шардо следователю по прибытии в Гавр.
— Документ, о котором идет речь,— уточнил генеральный адвокат Бертье, — находится в распоряжении суда.
— Хочу обратить внимание господ присяжных, — сказал мэтр Вуарен,— на основополагающую важность этого заявления, написанного рукой самого обвиняемого, в котором он признает, что убил Джона Белла.
— Свидетель может нам сказать,— спросил Виктор Дельо,— какой была реакция мадам Вотье, когда она узнала от самого мужа, что он убил?
— Мадам Вотье,— ответил комиссар,— держалась очень мужественно. Помню, что, прочитав ответ, написанный с помощью алфавита Брайля, она сказала нам, капитану Шардо и мне: «Жак напрасно утверждает и письменно заявляет, что он убил этого человека. Я утверждаю, что это невозможно! Жак не преступник и не может им быть! Зачем он стал бы убивать человека, которого он никогда не встречал, которого ни он, ни я не знали и с которым у нас не было ни малейших отношений со времени отправления из Нью-Йорка?».
— Вы уверены в словах, которые сейчас сообщаете?— спросил председатель свидетеля.
— Это собственные слова мадам Вотье.
— В свою очередь обращаю внимание господ присяжных на тот основополагающий факт, что мадам Соланж Вотье отказывается допустить мысль о виновности мужа.
— Было бы удивительно, если бы утверждалось обратное,— вставил генеральный адвокат Бертье.
— В этом зале, господин генеральный адвокат,— ответил Виктор Дельо,— случалось видеть и слышать и более удивительные вещи.
— У защиты есть еще вопросы к свидетелю? — спросил председатель.
— Других вопросов нет.
— Суд благодарит вас, господин комиссар. Можете быть свободны. Пригласите третьего свидетеля — капитана Шардо.
— Господин председатель, — начал капитан «Грасса»,— о преступлении мне сообщил первый комиссар Бертен, который из соображений предосторожности намеревался заключить предполагаемого преступника в корабельную тюрьму. Также он хотел получить от меня инструкции. Хотя пассажир или член команды может быть подвергнут заключению только по моему официальному приказанию, я одобрил решение комиссара Бертена, который действовал таким образом, чтобы избежать огласки этого злополучного дела. Вместе с комиссаром Бертеном и корабельным доктором Ланглуа мы направились в каюту класса «люкс», которую занимал Джон Белл. У ее двери дежурил стюард. Я приставил к нему еще и матроса. Убедившись, что все в каюте остается на прежних местах, я велел опечатать дверь. Передо мной стояла одна проблема: в Гавр мы прибывали только через неделю, и невозможно было, следовательно, оставить труп в каюте — он разложился бы. После тщательного осмотра тела доктором Ланглуа я решил ночью, когда пассажиры спят, переместить его в холодильник, чтобы по прибытии в Гавр следователь и судебно-медицинский эксперт нашли его в полной сохранности. Затем я направился в кабинет комиссара Бертена, где обеспокоенная мадам Вотье ждала известий о пропавшем муже. Стараясь щадить ее, насколько это было возможно, мы сообщили ей о драме, в которой ее муж оказался серьезно замешанным.