— Вот все и кончилось, — болезненно-равнодушно сказала Галя.
— Да, — подтвердил Кирилл и поцеловал ей руку.
— Но что-то осталось? — спросила она.
— Что-то осталось.
Это, честное слово, было здорово: со мной что-то случилось, у них что-то осталось. Не я одна играла в «да» и «нет» не говорить. Я хотела немедленно позвонить Санеке и сказать: «Сию секунду скажи, что ты меня любишь. И повтори это тысячу раз». Но нам с ним еще очень долго переходить на «ты»…
— Только не говори, что это память, — сказала Галя.
У нас с ней, кажется, вовсю совпадали мысли.
— Я не знаю, Галя. Правда, не знаю… — Кирилл все еще держал ее за руку, наверное, намереваясь впрыгнуть с ней, с Галей, разумеется, в прошлое.
— Я не слишком сильно утруждала тебя откровенностью, — усмехнулась Петина жена, — но и твоя Анна только кажется беспомощной.
Ура, мне дали звание сильной личности. Что, интересно, мне с этим званием сделать?
— Галя, все кануло и быльем поросло. Я женюсь.
— Но это не значит, что ты умираешь, — она улыбнулась, а я с ней согласилась. «Нет, весь он не умрет». Но хватит ли Гале его души, которая, неизвестно еще, избежит ли тления под моим чутким руководством? — Я хочу тебя поцеловать. — Галя почти просила, а Кирилл всегда был джентльменом.
Я толкнула Петю, приславшего на диване:
— А что у Кирилла с Галей получалось: влага любви или кошкина вонючка?
— Что-что? — Петя быстро заморгал глазами.
— Я спрашиваю: были они любовниками?
— Ой, да мы все когда-то были любовниками, — Петя философски зевнул.
— А сейчас они почему целуются? — Я, кажется, вела себя неприлично.
— И правда. Зачем это вы там целуетесь? — громко сказал Петя.
— Берлиоз навеял, — ответила я за них и пошла к двери.
Только очнувшись в такси, я поняла, что никто за мной не пошел. Видимо, Кирилл решил, что ситуация поправима, и ждет меня дома или, что ситуация непоправима, и на правах товарища по несчастью меня ждет Петя, который все же никогда не оставит неподеленным свое богатство, нажитое нелегким трудом. Значит, теперь за свет в моей квартире будет платить Галя, а я, так и быть, за это буду навещать ее сына в швейцарском колледже. Я совсем разнервничалась, запуталась и захотела арбуза. Таксист повез меня к Раде.
Я утонула в ковре и, криво улыбаясь, спросила:
— Разуваться не надо?
— Разуваться не надо, только гувернантку я давно взяла, — насмешливо ответила Рада.
— А я арбуза хочу и погадать…
И я разрыдалась, а Рада прижала меня к большой и мягкой груди, погладила по голове и зашептала: «От дура ты, не девочка, а жеребец, но дура ж какая. Садовника цыганке присоветовала, и как бы Гришка меня прибил. Но дура ж, сама дура, и того нет, а нравишься ты мне как, да. Водки пошли выпьем».