Дверь за ней захлопнулась, и Кейт осталась наедине с мужчиной, которого недавно пыталась соблазнить. У нее слегка кружилась голова и перехватило дыхание. «Наверное, аллергия на раствор, — решила она, — не может же мужчина окапать на нее такой эффект. Даже если его губы так и напрашиваются на поцелуй».
Она пыталась успокоиться, намертво вцепившись в ножницы.
— Вам мыть голову? Или вы хотите только подстричься? — Кейт надеялась, что только подстричься. Чем скорее он уйдет, тем быстрее она придет в себя.
— И то, и другое.
То, как он это сказал, заставило подумать ее не только о стрижке. Если бы у нее в руках ничего не было, она, безусловно, сделала бы какую-нибудь глупость, например, прижалась бы к его губам.
Она бросилась к фарфоровой раковине, в надежде скрыть от мэра свое желание обладать им. Но на этот раз Кейт рассуждала здраво и хладнокровно: «Неужели она так сильно хочет его? Или это испарения так на нее действуют?»
— Садитесь сюда.
Он послушался, но прежде окинул ее с головы до ног взглядом Пола Ньюмена.
Кейт почувствовала, что ее оценили.
Проверив температуру воды, она бессознательно выпрямилась, чтобы казаться выше. Кейт хотела быть повыше даже больше, чем похудеть. Почему похудеть? Она и сама не знала, но понимала, что от этого бывают только одни неудобства.
А вот быть высокой — это здорово, можно прямо смотреть людям в глаза, особенно таким высоким, как мэр, особенно в такие голубые глаза, как у него.
Думая обо всем этом, Кейт не обращала внимания на льющуюся воду.
— Я буду готов тогда, когда и вы. — Голос Бена вывел ее из транса.
— Что?
— Я буду готов тогда, когда и вы.
Она так сильно сдавила шланг душа, что сильная струя ударила его в ухо.
— Ах, извините. — Она схватила полотенце и, удаляя воду из уха, обманывала себя тем, что уж лучше его утопить, для того чтобы он прекратил читать ее тайные мысли.
— Ничего, — сказал он, — в любом случае, это ухо нужно было мыть.
Сказав это, Бен рассмеялся.
— Я ничего не возьму за мытье уха. Считайте, что это плата за посылку.
Она улыбнулась, бросила сырое полотенце на полку и достала шампунь.
«Пора заняться стрижкой, отбрось эти дурацкие мысли, — говорила она себе. — Пора забыть про эти голубые глаза, надо думать о Бене Адамсе как о клиенте».
«Накачка» про себя работала до тех пор, пока она не дотронулась до его волос. Сокрушительная волна страсти пробежала по ней от кончиков пальцев до плеч. Такие волосы могли принадлежать только мужчине.
Она никогда не знала, что волосы могут так взволновать. Намыливая ему голову шампунем, она убеждала себя в том, что это обычные волосы, но бесполезно. Волосы Бена были особенными. Такие же живые, как и он сам. Они ранили ее пальцы, искушали.