Люба остановилась как вкопанная. Вернулась к дому, достала из сумочки кредитку и расплатилась, накинув посыльному щедрые чаевые. Тимофей смотрел на свою спасительницу в немом восторге.
— Мерси боку! Жё вёдир кё… — Он запнулся, взъерошил волосы, воскликнул: — Черт, да как же это сказать?!
— Не напрягайся, я все понимаю, — по-русски ответила она. — Ты откуда?
Он просиял.
— Из Питера. А ты?
— Местная, — уклончиво ответила она. — Как тебя зовут?
— Тимофей.
Он пожирал свою спасительницу восхищенным взглядом:
— А тебя?
— Любовь.
Так начался их роман, трогательный и красивый вначале, когда встречи были редки, а расставания длительны.
Тима прилетал к ней в Париж. Любовь летала в Санкт-Петербург, чувствуя себя героиней романа «Соль на нашей коже». Когда ей нужны были деньги, она без зазрения совести переводила через оконное стекло подпись Рауля на банковском чеке и снимала деньги с его счета. Однажды вышла неприятность — банковский служащий заподозрил подделку и задержал ее. Но Любовь сумела выкрутиться. Хуже то, что пришлось объясняться с семейкой Алькальде. Судя по их вытянутым физиономиям, она совершила нечто выходящее за все границы, и их приводило в смущение, как объясниться с человеком, который искренне не понимает, что плохого он совершил. Сделали скидку на загадочность славянской души и не стали досаждать ей долгими нотациями, но Рауль с того дня стал прятать чековую книжку в сейф.
А в Питере Тимофей дарил ей картины и розы. Называл ее своей музой, своей Галой, и рисовал ее как сумасшедший. Любины анфасы и профили заполняли стены его мастерской на шестом этаже дома на Литейном. А главное — с ним она проникла в тот мир, который завораживал своим блеском. За короткое время она познакомилась с массой знаменитостей. Это было счастливое время, и Любовь не собиралась ничего менять в своей жизни. Но однажды все изменилось само собой. Она поняла, что беременна. Никому ничего не сообщая, она самостоятельно решила, что ребенок ей не нужен. Врач, просматривая накануне операции ее медицинскую карту, спросил, приняла ли она это решение вместе с мужем? Разумеется, Любовь без запинки ответила: «Да», сочтя вопрос чисто риторическим, а согласие или несогласие Рауля — его проблемой.
Скандал разразился внезапно. Проклятии эскулап проговорился мужу. Вообще-то во Франции врачебная тайна нерушима, но врач действительно поверил, что Любовь не солгала и решение об аборте принято с обоюдного согласия супругов. Именно поэтому врача нельзя было привлечь к суду за разглашение служебной тайны, а уж как ей хотелось сорвать на ком-нибудь злость! Узнав обо всем, Рауль впал в прострацию. Для него, хоть и нерадивого, но все же католика, аборт казался воплощенным убийством. Он изменился. Он стал смотреть на жену как смотрят на красивую, но опасную змею: со смесью отвращения и любопытства. И все допытывался: