«Ну, погоди, Копыто, — подумал опять Андрей Леонтьевич, — этого я тебе не спущу».
У него был уже план: прийти в деревню, заночевать у Христи Ивойлова — доброго многосемейного инвалида, который радушно пускал ночевать, а утром вызвать милиционера и пойти к Копыту.
Пока Андрей Леонтьевич ходил звонить в сельсовет, чтобы вызвать к утру милиционера, стало смеркаться. Он пришел на ночлег, когда у Ивойловых все уже спали. Ворота были не закрыты, лесник прошел в избу. В душной темноте все еще летали мухи, сонная Христофорова женка вынесла кринку молока и краюшку сельповского хлеба. Андрей Леонтьевич со своим хлебом выхлебал молоко и лег на лежанку у печи. Несмотря на усталость, он плохо спал всю ночь. Утром приехал милиционер Круглов.
Сели завтракать. Христя, припадая на хромую после войны ногу, сам поставил на стол ведерный чугун прошлогодней картошки.
— А ну, прекрати свою оркестру! — прикрикнул он на плачущего мальчишку и стукнул его черенком хлебного ножа по светлой головенке. Мальчишка заплакал еще шибче, глядя на него заревели еще двое.
— Выйдите из помещения! — закричал Христя на ребятишек.
Вскоре чугун был пуст. Круглов встал, начал собираться и Андрей Леонтьевич, Христю взял вместо понятого.
Приземистый Копытов пятистенок стоял на краю деревни, белея занавесками. Жил Копыто вдвоем с женой, в колхозе оба не работали. Сыновья и дочки зачастую присылали им из Ленинграда посылки и деньги.
Ворота открыл сам Копыто.
— Твое дело, больше некому, — хмуро сказал Андрей Леонтьевич, показывая ему стальной тросик петли.
Копыто тяжко сел на лавку:
— Буду я, Левонтьевич, о лося руки марать. Обыскивайте, ежели ваши такие права.
— И обыщем, — произнес Круглов, раскрывая планшет с бумагой, — только ведь мясо-то ты мог и в лесу спрятать.
— Зря на меня думаете…
— Которого по счету укокал? — вновь не выдержал Андрей Леонтьевич. — Молчишь? А я знаю, что не первого…
Круглов полез на чердак, потом долго ходили по большим сеням, открыли чулан, перевалили все сено, но ничего не нашли.
Копыто сидел на лавке, согнувшись, курил и молчал, жена его плакала за перегородкой. Круглов тоже молчал, но старательно обыскивал чуланы, где Копыто столярничал, пнул ногой в стружку и, нагнувшись, вытащил из-под верстака длинную жилу стального троса.
— Дайте-ка, Андрей Леонтьевич, ту петлю. Да. Ну все ясно!
И сел писать протокол. Копыто растерянно засуетился:
— Грех вам, товарищ милиционер! Левонтьевич… Да неужто я… неуж…
— Что не уж, не уж, — перебил его Круглов. — У прокурора будешь оправдываться!
Андрей Леонтьевич и Христя молчали. Копыто дрожащей рукой подписал протокол.