Его подташнивало. Голова вновь резко кружилась. Черные деревья сплетались корявыми ветвями, неслись перед помутившимся взглядом в жутком, ирреальном хороводе.
Максима вдруг вырвало.
Он отполз. Прижался щекой к влажной земле, некоторое время лежал, не шевелясь.
Я не могу больше…
Сознание расслаивалось. Перед глазами покачивалась пожухлая травинка, мелькали фрагменты событий.
Я пытался выжить. Пытался что-то понять. Пытался кого-то спасти.
Над кронами черных деревьев медленно пролетел рагд. Он не обратил внимания на двух людей, валяющихся на земле, среди руин.
Нас не за что уважать. Не за что презирать. Мы ведем себя как звери… Убиваем друг друга, стреляем, душим, ползаем по обломкам цивилизаций, не замечая, как холодно, без интереса взирают на нашу кровавую возню те, кого мы сначала пытались поработить, а затем веками боготворили.
Рагд скрылся из виду. Максим тяжело сел, затем встал, пошатнулся, осмотрелся, сделал шаг, склонился над Славой Бекетовым, коснулся его горла, на котором уже проступили синяки, и вдруг ощутил трепетную ниточку пульса.
Живой?!
Да, живой. Скоро очнется.
Шустов подобрал ИПАМ, рацию и пошел прочь, не оглядываясь.
Черные деревья пропустили его, расступились узкой тропой, ведущей в неизвестность.
* * *
Лес казался бесконечным.
Чем дальше на запад, тем плотнее смыкались деревья, все реже и реже попадались тропы, проложенные сервами, а самих механизмов, ржавеющих на земле, становилось больше.
Тусклое сияние уже не струилось полосами, оно переливалось едва уловимым маревом, царило повсюду.
Голова действительно разболелась. Рацию он выключил после короткого сеанса связи с военными. Максим все же передал им координаты руин, где оставил Кейтлин и капитана. Его выслушали, но поверили или нет, – неизвестно. Войсковая операция, похоже, попросту захлебнулась в крови.
Мысли текли тяжело. Шустов с трудом понимал происходящее. Вновь и вновь вспоминал рассказ Юргена Фринцгольфа, и все больше сомневался, правильно ли тот истолковал факты?
Подсознательно он искал разумное объяснение действиям городских властей, но по-прежнему не находил в них ни капли здравого смысла.
На опушку черного леса Максим вышел неожиданно. Минуту назад продирался сквозь заросли, и вдруг деревья поредели, почва под ногами приняла вид мутного растрескавшегося стекла, в воздухе плыл запах гари.
Перед ним вдруг открылась панорама пустоши, – выжженной земли, над которой возвышались очертания сотен исполинских обломков.
«Поле битвы?» – Он остановился, потрясенный увиденным, отвел взгляд, заметил рагда, вплавленного в потрескавшуюся землю, а чуть поодаль – силуэт олонга, планетарной машины иных, от которой остались лишь смутные очертания каплевидного корпуса, утонувшего в стекловидной массе.