Первые километры они прошли, старательно работая веслами. Их резиновая надувная посудина, похожая на ватрушку, продвигалась вперед стилем баттерфляй, то есть энергичными, но короткими прыжками. Накрытые воды испуганно барабанили в борта и бежали от лодки во все стороны. Уключины-уши скручивались и грозились оторваться; они бы давно уже дымились, если бы не орошались постоянно брызгами от неловких взмахов.
Вовик сменял Гарика, Гарик сменял Вовика; лодка от их усердия елозила плоским дном по водной глади. Однако берега что правый, что левый миновались чрезвычайно неохотно. Каждый куст, каждая прибрежная корова демонстрировали себя подолгу в разных проекциях, словно желали быть навсегда запечатленными в памяти путешественников. Что говорить о деревнях: раз показавшись из-за какой-нибудь излучины, они уже не отпускали, не поведав о себе во всех подробностях. С суши прилично прикрытые огородами да околицами, на реку деревни глядели запросто, без стеснения выставляя самое свое исподнее. Если бы Гарик с Вовиком не были так заняты, они бы могли по ходу вполне изучить местные быт и нравы и даже узнать имена многих здешних собак.
Но, увлеченные веслами, они не слишком засматривались по сторонам. «Будут еще деревни, – думали Гарик с Вовиком, – будут города». Река большая – греби, не зевай; все главное – впереди. Хотя плыли они без карты и утратили уже чувство пройденного пути, друзья продолжали налегать на весла, благо молодость позволяла. И так бы они продолжали усердствовать, наживая мозоли на руках, если бы не одно происшествие, в сущности пустяковое. Это случилось уже под вечер, когда вызревшее солнце приотстало наконец от лодки и позолотило воды за кормой. Река блистала, как хромовое голенище, заставляя Гарика, державшего вахту на веслах, щуриться. И вот, в очередной раз кинув глазом для сверки курса, он вдруг заметил, что их догоняет нечто узкое и стремительное, похожее издали на клопа-водомера. Это была туристская байдарка – самый совершенный снаряд для пожирания речных миль. Вообще-то их лодку много сегодня обгоняли – и моторки, и большие суда; но байдарка – другое дело, она тоже имела весельный привод и двигалась вперед силой мускулов. Но как двигалась! Она не рыскала, а ровно и непрерывно кроила реку по долевой. И вода под ней не хлюпала, не булькала, а податливо, с тихим сухим треском расходилась, как расходится умело надрезанная ткань. Из двух человек, сидевших в байдарке, греб лишь один и то как бы с ленцой, с оттяжкой при каждом взмахе. Широкие лопасти весла провертывались, взблескивая под солнцем, и четко, с коротким чмоканьем входили в воду. И никакого холостого движения – вода под веслом словно густела на мгновение, позволяя уверенно толкнуться. Из двух торсов, возвышавшихся над байдаркой, действовал только задний, атлетических форм, принадлежавший мужчине. Передний был женский – острогрудый, гладкоплечий, весь будто из бронзы, полированной солнцем.