– Грохнул машину? С кем не бывает! Новую приобретешь с Божьей помощью. И синяк твой, не заметишь, как пройдет, и Верка тебя простит… А главное, – приговаривали мы с Подполковником, разливая в несчетный раз, – главное, поменьше налегай на это дело.
Что ж, время полностью подтвердило наши предсказания. И синяк на лбу у отца Михаила зажил, и Вероника простила ему «додж». И купил он новую колесницу «фольксваген пассат». Только совету нашему насчет того, чтобы не налегать (который тоже был правильным), батюшка не последовал.
Сложная это штука душа: бывает, живет человек, не тужит, а наедет на столб, то и затоскует. Конечно, разбираться в таких тонкостях не по нашей части, но после того случая стали мы с Подполковником замечать в отце Михаиле перемены. И не к лучшему. Парил нас он теперь небрежно, даже наспех, зато пить стал с какой-то неприличной жадностью. Скажет только: «Эх!», – и один, без тоста, без закуски, хлопнет целый стакан.
Однако, хоть в психологии мы с Подполковником и не сильны, но кое в каких вещах понимаем. То, что происходило с отцом Михаилом, мы тогда определили одним словом – звоночки. Слышала ли эти звоночки супруга его Вероника? Думаем, что поначалу нет. С нами в бане она не сиживала, и к тому же у нее был своих хлопот полон рот. Шутка ли – участок, дом, дети… А детей, между прочим, у нее уже было трое, и четвертым живот круглился. Только звоночки делались громче и громче, пока не зазвучали, так сказать, колокольным набатом. Отец Михаил стал пропускать урочные дни приездов своих в Посад, а если приезжал, то частенько уже заранее пьяный. А однажды, будучи во хмелю, он совершенно неожиданно впервые побил Веронику. В следующий раз Вероника подготовилась и сама побила его, но сути дела это уже не меняло. Как ни крути, но приходилось констатировать, что отец Михаил сделался хроником.
Нерадостный этот диагноз скоро стал известен всей нашей улице. Прытким скворушкой сплетня перепархивала через заборы, пока не достигла крайнего участка, принадлежавшего бабке Акишиной. Дальше уже простиралось поле, так что бабке ничего не оставалось, кроме как поделиться новостью с травами и луговым ветром.
– Зопил наш батюшка, – причитнула Акишина, качая головой, а ветер сорвал с ее уст печальную весть и унес куда-то уже в ненашенские края.
Наверное, не каждый человек, особенно из тех, что живут на асфальте, поймет, почему нас так огорчила болезнь отца Михаила. Считается ведь, что пьянство в наших уездах – обычная вещь. А плюс еще свинство и бездуховность. Об этом любят поговорить горожане, в чьих домах аккурат каждую неделю мусоропровод бывает забит вплоть до двадцать второго этажа. Недавно мы видели на московском канале сюжет: там в одной квартире нашли три вконец разложившихся трупа, а соседи про них и знать ничего не знали. Возможно ли такое в уезде? Нет, здесь и мусор, и трупы – все на виду; чихни у себя во дворе, и сейчас же услышишь с разных сторон: «Будь здоров!»… «Чтоб ты сдох!»… Врут господа, живущие на асфальте. Пьянство у нас есть, этого мы не отрицаем; свинство, положим, тоже; но только не бездуховность! Мы ведь искренне радовались, когда на нашей улице поселился священнослужитель. И хотя мы зевали от Веркиного катехизиса, но все равно нам было лестно. Некоторые женщины даже специально высматривали, когда отец Михаил пройдет, чтобы успеть выскочить и благословение испросить.