Когда Саша, вымыв Семино блюдце, вернулся в комнату, там уже никого не было. Он выключил лампу и снова сел у подоконника. Спустя те полчаса, пока Урусов принимал гостя, в доме напротив остались светиться лишь два окна, словно два недреманных драконьих ока. Одно из окон, впрочем, было наглухо занавешено и интереса для Саши не представляло. Другое располагалось от Урусова вниз и немного наискосок, но в общем было вполне доступно для наблюдения. На него-то, не имея выбора, Саша и направил свой бинокль.
Сначала он не нашел за тем окном ничего особенно интересного. Полураздвинутые красноватые шторы позволяли увидеть круглый стол, стену с обоями да угол шкафа. Саша отставил бинокль и неспешно закурил. Сделав несколько затяжек, он снова приложился к окулярам и обнаружил в комнате за красноватыми шторами какое-то движение. К столу подошел мужчина, голый по пояс, в черных спортивных штанах. Сколько Урусов мог заметить, сложение мужчина имел далеко не атлетическое, был лыс, а левая рука его, забинтованная, висела на полосатой перевязи, сделанной, вероятно, из галстука. Мужчина немного постоял, задумчиво барабаня по столу пальцами здоровой руки, потом взял стул и водрузил его прямо на скатерть. Затем он предпринял трудное и рискованное восхождение на вершину своей шаткой пирамиды. Лысый воздел единственную свою действующую руку, и по комнате побежали световые пятна от закачавшейся люстры, невидимой Урусову из его выше расположенного окна. Похоже было, что чудак собрался среди ночи менять лампочку. Вот он, опустив руку, полез в карман штанов, пошарил в нем и вытащил… Саше показалось, что он вытащил провод, но это был не провод. Лысый достал из кармана веревку.
Дальнейшие события Урусов наблюдал, затаив дыхание. Неловко действуя одной рукой, мужчина закрепил веревку на потолке (надо полагать, на крюке от люстры) и подергал ее, проверяя на прочность. Потом с большим трудом и с риском свалиться со стула он просунул голову в заранее приготовленную петлю. Еще несколько секунд самоубийца стоял, балансируя на своем импровизированном эшафоте… и вдруг шагнул вперед, как ныряльщик, прыгающий солдатиком. Развернувшись в воздухе, он успел, словно в припадке гнева, взбрыкнуть ногами и пнуть ими стул, сбросив на пол. И сразу же после этого мужчина успокоился – лысая голова его покаянно склонилась, члены расправились, и только рука на перевязи оставалась молитвенно прижатой к груди. Тело самоубийцы продолжало качаться, поворачиваясь вокруг своей оси, но это было уже чисто физическое явление: так качается маятник Фуко в планетарии.