— Откуда, Аннушка? Его больше нет… — всхлипывал Нестор Карлович.
— Не знаю… но я верну его! Верну!!! — кричала Анна в ответ.
Волки жались к земле. Семен путался под ногами у Нестора Карловича, который стоял ссутулившись и держа за руку Анну.
— Мы с тобой, Аннушка. Мы с тобой… — прошептал зомби, — …но это — конец.
Будто ему в ответ, сквозь воющий ветер, сквозь грохочущий гром, послышалась песнь повешенных. И столько тоски было в ней, столько черной безысходности, что все, казалось, обезумели. Жак, Анри и Гуннар, принялись кататься по земле и скулить. Нестор Карлович упал на колени и пытался зажать уши костлявыми руками. Хрёпл побледнел и стал немного прозрачным. Только Анна держалась: желание вернуть Антона и желание отомстить Дюссельдорфу были настолько сильны, что звоном отдавались в голове. Яростным светом сверкнули глаза ее, и буря стихла. Ветер тут же разметал грозовые тучи, и из разрывов облаков выглянула луна. Лунный свет залил бруствер Петропавловской крепости, стали видны полуразрушенное здание арсенала и поляна перед ним, по которой медленно шел Якоб.
На пути монаха, серебристая и едва различимая при луне, возвышалась огромная призрачная висилица. На длинных веревках раскачивались пятеро повешенных. Когда стихла буря, они прекратили петь, и теперь воплощались, обретая все более четкие очертания.
— Слуги Орталы, дворяне, восставшие против Дюссельдорфа. Они не пропустят Якоба, — прокомментировал ситуацию Нестор Карлович, придя, наконец, в себя, и по-привычке пытаясь нащупать на своей голове потерянный цилиндр.
— Все равно надо идти за ним, — ответила Анна. — Так сказал Антон. Может, он еще где-то там, в Якобе.
— Идем, Аннушка, — сказал зомби. — Но если они его не пропустят — то и мы не прорвемся.
Волки тоже потихоньку приходили в себя, но не переставали трястись от страха. Идти к виселице им явно не хотелось.
Тем временем Якоб все приближался к повешенным, а они все сильнее раскачивались на своих веревках. А потом раздался треск. Громкий, подобный ружейному выстрелу, и одна из веревок оборвалась. Затем оборвалась вторая, третья — и так все пять. Повешенные попадали на землю и начали подниматься.
С головой закутанные в белые саваны, с петлями на шеях они вставали медленно, но уверенно. Якоб шел все медленнее, а потом и вовсе замер на месте. Анна с Нестором Карловичем тоже остановились. Стих ветер. Даже облака на темном небе замерли. Лишь лунный свет, казалось, искрился, все ярче освещая окрестности.
Висельники воздели руки, и струи белого как молоко тумана потекли из-под их саванов. Все ближе и ближе к монаху.