— Меня зовут Агарь.
— Вот и ладненько, Агарь. Увидимся утром.
Сколько лет прошло с тех пор, как меня называли по имени? Она ковыляет к своей койке.
— Доброй ночи, миссис Рейли, — говорит она. — Хороших снов, дорогая.
— Господь с вами, — сквозь сон отвечает гора.
Но вот свет выключен, и воцарившаяся тьма гасит разговоры между койками. Каждая из нас проживает свою ночь; одурманенные лекарствами, мы погружаемся в полудрему и плаваем в полной темноте, иногда всплывая на поверхность, где слышны голоса. Если посмотреть на яркий свет, а потом закрыть глаза, можно увидеть лазоревые и алые штрихи на черном фоне. Так же и голоса: они как обрывки воспоминаний, написанные маслом на тени. Я уже не боюсь их, как раньше. Теперь я знаю, откуда они. С дальних коек до меня доходит лишь невнятное бормотание. Соседние я знаю по именам. Я все перебираю и перебираю имена в памяти, стараясь запомнить. Миссис Рейли, миссис Доберайнер, миссис Жардин. Не могу вспомнить имя последней. И ведь знала же. Ида? Эльвира? Мужа ее зовут Томом, и у них была ферма во Фрихолде. Не спится. Сознание путается, но боль не дает спать.
— Сестра…
Я зову снова и снова, и наконец она приходит. Ох, не хотят к нам спешить молодые девчонки.
— Лекарство… Дайте хоть что-нибудь. Болит… вот здесь…
— О Господи, — вздыхает она. — Могу дать вам еще таблеточку, но про укол доктор не распоряжался, вы уж извините.
Нужны мне ее показушные извинения.
— Если б вы знали…
— Мне правда жаль, — говорит она. — Но я не имею права…
— Нет вам до меня дела. Не у вас же болит. Ох, посмотрела бы я на вас…
Я и сама слышу упрек в своем голосе, и мне за него стыдно. Но остановиться я не в силах.
— Плевать вы хотели на меня…
Она приносит таблетку. Я выхватываю ее у нее из рук, как будто она ни за что не отдала бы ее по доброй воле. Она подает мне воды и уходит. Боль стихает, но теперь мне не дает покоя совесть.
— Сестра…
— Я здесь. Что случилось?
— Простите меня за грубость…
— Да ладно вам, — невозмутимо говорит она. — Не берите в голову. Я привыкла. Постарайтесь заснуть.
— Хорошо-хорошо, — мне хочется порадовать ее, сказать ей что-то приятное. — Я постараюсь.
Я то отключаюсь, то снова просыпаюсь. Голоса жалобно стучатся в мое сознание, как листья в оконное стекло.
Ни об чем не волнуйся, Том
Матерь Божия, молись о нас ныне и в час смерти нашей
Mein Gott, erlӧse mich[24]
Помнишь, Том? Я-то помню то времечко
Прости меня, что оскорбила Тебя, ибо я люблю
Erlӧse mich von meinen Schmerzen[25]
Брэм!
Последнее — почти крик. Только через некоторое время я осознаю, что крик был мой.