Я… где я? Мне надо в туалет, это единственное, что мне ясно. Где же этот чертов выключатель? И куда подевалась Дорис? Уже сколько ее зову, а от нее ни звука. Казалось бы, хоть ответить-то можно? Я стою у кровати и, держась за нее, продвигаюсь к выходу.
— Сестра! Сестра! — Кто это так пронзительно и испуганно кричит рядом со мной? — Скорей! Миссис Шипли вылезла из кровати.
Я стою посреди какого-то длинного прохода, а вокруг слышно ровное и шумное дыхание. Вдали свет. Надо идти на него.
— Скорей же, сестра. Она собралась на выход…
Сестра? Кто-то цокает ко мне. Я все вспоминаю.
— Куда же вы, миссис Шипли? Пойдемте, провожу вас обратно.
— Я просто хотела в туалет. Только и всего. Что в этом плохого?
— Все хорошо. Пойдемте со мной, я все сделаю. Берите меня под руку…
— Да не нужна мне ваша помощь… — Слабенькое раздражение в моем голосе совсем не передает всей моей ярости. — Я всегда все делаю сама.
— А вы разве никому в жизни руки не подавали? Теперь ваша очередь. Смотрите на это так. Настал ваш черед.
Она права. Нет причин чувствовать себя обязанной. Только многим ли за свою жизнь я протянула руку помощи? Вот в чем беда. Я помогала Дэниелу с правописанием. Мне оно давалось намного легче. Благодарности от него я не дождалась. Он обставлял все так, будто это он помогает мне, а не наоборот. Но отец верил мне, когда я ему рассказывала. Он знал, что Дэниел умом не блещет. Теперь я жалею, что рассказывала отцу. Но я ужасно злилась на брата: несправедливо, когда не получаешь должной благодарности за помощь.
Больше сил нет. Она укладывает меня в койку, накрывает простыней до самого подбородка. Я лежу, не шевелясь, и вдруг слышу голос соседки:
— Все хорошо, Агарь?
Я поворачиваюсь на бок, чтобы смотреть на нее, хотя в темноте все равно ничего не видно.
— Да, Эльва. Все хорошо.
— В общем, если забудете, я вам завтра напомню, чтоб попросили у доктора укол. С ним-то спать ловчее.
— Да-да, напомните, пожалуйста. Вообще-то я на память не жалуюсь, но иногда из головы вылетает…
— И не говорите, сама такая. Ну что, подружка, на боковую?
Я улыбаюсь. И незаметно засыпаю.
Наутро ко мне приходит доктор. Как его зовут? Я забыла, но спрашивать не стану.
— Ну, как мы сегодня? — вопрошает он.
Мы. Ну-ну.
— Не знаю, как вы, доктор, но мне, должна признать, немного лучше.
— Идем на поправку?
— Очевидно. — Зачем я вру? Меня вдруг страшно злит эта моя гордыня, это глупое притворство. — Болит… вот здесь. Особенно ночью. Вы даже не представляете…
Ненавидя свое хныканье, я отворачиваюсь от него и вижу на соседней койке Эльву Жардин, которая отчаянно тычет прямым указательным пальцем в руку. Я вспоминаю.