— Ну и в чем это Его милосердие?
Мы смотрим друг на друга, мистер Трой и я, и между нами огромная пропасть.
— Что же такого у вас случилось, что вы так говорите? — спрашивает он.
Опять он сует нос не в свое дело — что ему от меня надо? Я выдохлась. Нет сил с ним тягаться.
— У меня был сын, — говорю я, — и я его потеряла.
— Все равно вы не одна, — говорит мистер Трой.
— Вот тут вы ошибаетесь, — отвечаю я.
Пат. Единственный выход — вежливость. Что бы мы делали без этих заезженных фраз, помогающих выпутаться из любого положения?
— Что ж, будем надеяться, что все сложится хорошо, — машинально говорит мистер Трой и встает, — что вы определитесь…
— Да-да. Спасибо за заботу.
Дорис появляется, когда он уже ушел.
— Хорошо поговорили?
— Да, вполне. Я, пожалуй, посижу здесь на солнышке до ужина, если ты не против.
— Конечно. Поговорим попозже, когда Марв приедет.
И все начнется сначала. Неужели нельзя хоть на один день забыть об этом? Получается, нет — тема к нам прикипела. Мы уже не можем не говорить об этом, как не можем не расчесывать место комариного укуса. Они не сдадутся, но даже если б они и уступили, что тогда? Я уже сомневаюсь, действительно ли так хочу остаться здесь. Дом — да, я хочу в нем остаться, но только без них. А одна я не справлюсь. Все слишком сложно, электрическая плита, телефон, и столько всего упомнить: когда приходит молочник, когда булочник, когда собирают мусор. Вот бы жить в таком месте, где все просто, где нет суеты и суматохи. Но где оно, это место?
Я не хотела говорить мистеру Трою про Джона. Он заманил меня в ловушку. К чести Марвина, все эти годы он почти никогда ни слова не говорил о Джоне.
Когда настала пора Джону появиться на свет, я ничуть не боялась. В этот раз я точно знала, что не умру. Брэм уехал чинить забор у болота. Нечасто судьба делает такие подарки. Я сама запрягла лошадь, села в телегу и поехала в город. Осень только начиналась, дубовые листья уже были в коричневую крапинку, кленовые — ни на что не похожего прозрачно-желтого цвета с зелеными пятнами, листья ягодных кустарников — ярко-красные, а покрытые пыльцой листья золотарника блестели, словно кто-то рассыпал монеты вдоль нашей дороги с глубокими рытвинами — следами от колес, когда-то пробиравшихся по грязи после дождя. Я могла ехать и ехать, настолько спокойно и легко мне было, оттого что никто не выводит меня из себя.
— Вот ведь героиня-то нашлась! — сказала медсестра. — А ну как родила бы в дороге?
Спокойная, как дородная мадонна, я лишь мрачно улыбнулась, и плевать мне было, считает ли она меня слишком смелой или полоумной. По мне, так лучше сорок раз родить на обочине дороги, чем мучиться вопросом, чем Брэм ошарашит эту молодую девушку, такую чопорную и непорочную.