— Они поклялись не убивать мою семью и отпустить всех на свободу, как только ты умрешь.
— Вот как? — Арон криво усмехнулся. — Они действительно могли бы отпустить твою семью на свободу — в глубину пропасти или посреди соленого океана. Ты ведь никак не оговорил безопасность родных? Нет? А еще жрецы Гиты любят накладывать заклинания, которые не убивают прямо, но могут привести к медленной смерти от вполне естественных причин. Например, в сотни раз ускорив старение…
— Откуда ты можешь это знать? — недоверчиво спросил Терран.
— Так умер мой отец, — после паузы ответил Тонгил.
— Ты никогда прежде не рассказывал о своих родителях… — неуверенно начал Мэа-таэль, когда, закончив обход новых заключенных, они поднялись на башню. Маг пожал плечами, не глядя на него:
— Не самая приятная тема.
— Ты говорил, что осиротел рано, что детство у тебя было не из легких. И никогда не упоминал ни отца, ни мать — только учителя, который подобрал тебя в Киртском княжестве во время Синей чумы…
— Что еще я говорил о своем детстве? — пустым голосом спросил Тонгил.
— Да ничего, почти что, — полуэльф вздохнул, и, решившись, добавил. — Арон, что с тобой последние дни творится? Ты на себя не похож.
Маг так долго молчал после его вопроса, что Мэлю показалось — вовсе не ответит. Но все же отозвался — словно бы через силу, все так же смотря куда-то в сторону, будто разговаривая с проемом окна:
— Был неудачный эксперимент. Очень неудачный.
— И…? — полукровка мог лишь с содроганием представить, что, по мнению мага, можно было счесть «неудачным экспериментом». Стоит только вспомнить, что, когда полгода назад вышедшая из-под контроля эмеаль Земли до основания разрушила южную башню, — до сих пор не отстроенную — Тонгил лишь пожал плечами и назвал это «досадным побочным эффектом».
— Ты ведь не умираешь? — не выдержал Мэль.
— Нет, — маг хмыкнул. — С чего ты взял? У меня всего лишь провалы в памяти…
В монастыре Ресан привык выстаивать многочасовые службы, часами петь священные гимны и читать бесконечные молитвы на гортанном языке древней Аккеи. Но темная магия, пропитавшая каждый угол замка, давила на юношу: если утренние чтения Ресан еще сумел выдержать, то к вечеру сил почти не осталось.
Чтец начал запинаться уже в первую четверть часа, а потом у юноши и вовсе сел голос. Тар Аримир недовольно хмурился, но изменить ничего не мог, и в конце концов отослал Ресана, настрого велев тому лечить горло. Великая Солнечная неделя только начиналась, и, если в другие дни бог Света мог простить небрежение молитвенным долгом, то в свою святую седмицу был строг.