— Какой еще капитан? — спросил Барский.
— Капитан милиции из Малютова. Приехал, чтобы разворошить дело с убийством горничной.
Барский занервничал.
— Постой, но дело-то закрыто.
Оборотов посмотрел на Барского нежно, как матери смотрят на любимых, но хулиганистых детей.
— Мне звонил Палисадов. Этот капитанишка совсем сбрендил. Палисадов опасается, что он доберется до нас и размотает ту историю на полную катушку.
Барский заметно побледнел.
— Что ты несешь! Я даже не помню, что там было. Уверен, что нам в коньяк подсыпали какую-то гадость. Как думаешь, Платон?
— Ты забыл, что меня с вами не было.
— Черт! — с досадой вскричал Барский. — Вечно, когда нужно, тебя рядом нет! Пострадать из-за какой-то бабы! Ну, покуражились! Но не съели же мы ее той ночью! Целехонькая наутро была, я точно помню.
— Такое дело… — вдруг замялся Оборотов. — Я тебе не говорил… Через год горничная родила.
— Ни хрена себе! — воскликнул Барский. — Это что же получается? Мы с тобой молочные отцы?
— Ты о чем? — встревожился Оборотов.
— Помнишь, как в общаге называют парней, переспавших с одной девчонкой? Молочные братья. Следовательно, мы с тобой молочные отцы.
В дверях неслышно нарисовалась Изольда.
— Владлен Леопольдович, к вам какой-то ветеран войны тут один рвется. Не уйду, говорит, пока не примет.
— Как зовут твоего ветерана?
— Максим Максимыч Соколов.
Оборотов затрясся от злости.
— Какая наглость! Гони этого ветерана, чтобы духу его тут не было! — закричал он. — Гони в шею!
— Но вы же ж сами распорядились, — испугалась Изольда, — чтоб ветеранов без очереди пускать.
— В шею! — визжал Оборотов.
— Молчать! — властно приказал Недошивин. — Я сам с ним поговорю.
— Ах, Максим Максимыч! — укоризненно говорил он смущенному Соколову, ибо тот не ожидал встретить Недошивина в райкоме.
— Прости меня, майор, — отвечал Соколов. — Веришь ли, сам себя перестал понимать. Спасибо, конечно, за мальчика. Но ты пойми… Вот помогу я ему, воспитаю. Но дальше-то что? Ведь спросит меня мало́й однажды: кто его мамку убил? А я? Мол, Гена Воробьев?
— К тому времени Воробья уже выпустят, — тихо сказал Недошивин. — Мне это на сто процентов обещали…
— Воробья выпустят. А парень будет думать, что тот — убийца его матери. А если отомстить решит?
— Что я могу сделать?
— Помоги мне, майор! Вижу я, не сука ты, человек! Помоги настоящего убийцу найти!
— Я сдал вам Гнеушева!
— Гнеушев не убивал.
Недошивин нахмурился.
— И вы ему поверили? Впрочем, я предвидел, что он обведет вас вокруг пальца.
— Я себе верю, Платон. И еще тебе немного. И если ты не знаешь, что Гнеушев Лизу не убивал, значит, тебя самого водят вокруг пальца.