— Детский дом, говоришь? Ах, как это интересно! Я не ошибся в мальчугане! Кстати, тебя не интересует, зачем он мне? Меня настораживает твое равнодушие.
— Это ваше дело, — ответил Палисадов. — Я ведь не спрашиваю, зачем вам столько крови.
— Но — интересуешься? И я скажу тебе, зачем мне столько крови. Именно — невинной крови!
— Говорите, если желаете, — Палисадов пожал плечами.
— Ты все равно ничего не поймешь, — засмеялся Вирский. — А если и поймешь, то не поверишь. В тебе совсем нет метафизической жилки. Поэтому слушай! На кровь невинных жертв слетаются лярвы!
Глава двадцать седьмая
Товарищи офицеры
— Входи, капитан! Что ты жмешься, как неродной?
— Так мы вроде не родственники, товарищ генерал.
Максим Максимыч неуверенной походкой приблизился к огромному, из мореного дуба, покрытому добротным зеленым сукном столу, за которым, под стать служебной мебели, восседал генерал Рябов. Внимание Соколова привлекла генеральская лысина. Она сияла, как хорошо начищенный хромовый сапог, но, в отличие от сапога, была ослепительно белой. Пробивавшийся через неплотно закрытые тяжелые портьеры луч солнца отражался от лысины, как от зеркала, поэтому когда Рябов с трудом поворачивал голову, по стенам его кабинета весело бегал солнечный зайчик.
— Ну-ну! Уж и пошутковать нельзя. Мы с тобой боевые офицеры, Соколов. И не такие шутки на фронте слыхали.
— В моем роду войск, — поглядывая на генеральский стол, возразил Максим Максимыч, — генералы с капитанами не шутковали. Нельзя ли сразу к делу?
— Куда спешить? — нахмурился Рябов. — Я думал, ты сам хотел встретиться со мной. Садись, в ногах правды нет.
Лицо Рябова стало наливаться грозой. Лысина потускнела, и солнечный зайчик исчез со стены. «Что он себе позволяет, этот капитан!» — возмущенно подумал генерал. В то же время Соколов чем-то нравился ему, вызывая в памяти неотчетливые родные воспоминания.
Звонком генерал вызвал помощника.
— Pierre! — почему-то по-французски обратился к нему генерал. Помощник стоял перед ним как натянутая струна. — Pierre! Будь таким добреньким, сооруди нам чего-нибудь позавтракать, — ласково, по-домашнему, словно жену или домработницу, попросил он помощника, здорового холеного майора с маслянистыми, заплывшими, но очень умными и внимательными глазками.
Майор вопросительно поднял бровь. На их тайном языке это означало: на каком уровне будет прием?
— Капитан торопится, — сощурившись, намекнул генерал.
Майор понял так, что прием будет на самом низком уровне: свежесваренный кофе, круассаны и коровье масло с подведомственной фермы. Помощник по-военному развернулся.