– А внешнее – лишнее?
– Теперь мне кажется, что да. Я, знаете, перебираю все, что есть в моей жизни внешнего, и ничто из этого меня не притягивает, не влечет.
Что-то завораживающее и правда было в этой комнате. Все заливающий солнечный свет, и фантасмагорическое скрещение веток за окном, и то, как Саша лежит на высокой кровати – взгляд не отведешь…
«Как Спящая красавица, – подумал Сергей. – Осталось только поцеловать».
Эта глупая мысль смутила его невероятно, он испугался, что покраснеет, как впечатлительный юноша. Но он не был впечатлителен и давно уже не был юношей, отчего же тогда?..
«Она мне нравится, и она для меня недоступна, неприступна, – подумал он. – Да, дело только в этом».
Она думала о чем-то своем и так была погружена в эти мысли, ему непонятные, что даже говорила, кажется, не с ним – просто говорила. Надоело молчать, и хорошо, что появился какой-то человек. Сидит напротив, слушает, головой кивает. А если бы он и не появился, то она, может, говорила бы в одиночестве, хотя бы мысленно.
– Я все думаю, думаю: что было со мной хорошего после детства, после юности? – сказала она. – И ничего не вспоминается. Только музыка, да. А человеческого – ничего.
– Разве музыка – не человеческое?
Она посмотрела удивленно, потом кивнула, улыбнулась.
– Я глупость сказала, вы правы.
– Я не говорил, что вы сказали глупость.
– Музыка в самом деле… Я вот прямо сейчас вспомнила – был музыкальный фестиваль в Париже, он всегда в июне бывает. И я как раз приехала туда. Не на фестиваль, а просто пожить в Париже. Мне это бывало как-то необходимо. И вот возвращаюсь вечером домой, не поздно, часов в девять, наверное, еще светло. И вижу, на углу моего бульвара на тротуаре стоит рояль, за ним сидит молодой человек и играет Баха. А на другом углу целый оркестр Генделя играет. А дальше – рок-группа. Это все было человечно, пронзительно человечно, вы правы. – И добавила неожиданно: – Я с этой переломанной ногой стала такая благостная, каждую минуту разреветься готова.
При этих словах она засмеялась, и тут же слезы брызнули у нее из глаз. Вряд ли она так расстроилась из-за перелома. Что-то здесь было другое. Сергей передвинул стул поближе к кровати и взял Сашу за руку.
– Я всегда музыку любил, – сказал он. – Хотя у меня к ней способностей нет.
– Откуда вы знаете, что нет?
Она была так погружена в свое непонятное ему горе, что не отняла руку и, кажется, вообще не заметила, что он ее за руку взял. Но спросила с некоторым интересом, и он сразу ответил:
– А меня пытались учить. В гарнизонном Доме культуры была… Ну, не музыкальная школа, но учительница музыки. Мы в этот гарнизон приехали, когда я в третьем классе был, и мама меня сразу к ней отвела. Родители для меня пианино купили в Хабаровске, в военный городок привезли. И как же я возненавидел Черни!