Саша слушала открыв рот – буквально. Ей казалось, что она стоит под огромным звездным куполом, и звезды загадочно подмигивают ей, и гудит вокруг нее пространство, летает над нею и сквозь нее какой-то неведомый дух, а внутри у нее – точно такое же пространство, и в нем, подобно звездам, подмигивают какие-то загадочные точки, происходит особенная, стройная, неведомая ей и не зависящая от нее игра…
– А делать надо то, что подсказывает совесть, – неожиданно сказал дед. – Все остальные подсказки можно трактовать как угодно, а приказы совести надо просто выполнять. Вот если бы твой возлюбленный – бывший возлюбленный, – уточнил он, – был бы декабристом и его сослали бы во глубину сибирских руд, то я с уверенностью сказал бы: поезжай за ним. Вот в этом случае от тебя требовалось бы решение. А когда дурь девичья в голове гуляет… Можно поехать. Можно не поехать. По большому счету это не имеет никакого значения.
– Ага, не имеет! – возмутилась Саша. – От этого вся моя жизнь зависит!
– Жизнь зависит не от этого, – пожал плечами дед. И прежде чем Саша успела спросить, от чего же зависит жизнь, нетерпеливо сказал: – Все, душа моя. Наша содержательная беседа окончена. Мне надоело резонерствовать. Дальше разбирайся сама. А мне хотя бы в этих нотах разобраться.
И он погрузился в свои ноты. А Саше ничего не оставалось, как выйти из кабинета, чтобы попытаться самостоятельно понять, правильно или неправильно поступать так, как диктует сердечный порыв, или гормональная игра, или что-то еще, чего она не знает и, может быть, никогда не узнает. А попробуй-ка разберись в том, чего не знаешь!
Она и не разобралась, вероятно.
Саша спустилась по откосу, по скользкой осенней траве, и остановилась у самой воды пруда.
Что произошло в ее организме сейчас, что всколыхнулось, какая началась игра? И почему все это вышло так жестоко и, главное, для чего, для чего?..
Никакой великой причины, следствием которой являлись бы изменения, произошедшие с ее связками, она определить не могла.
Подсказок совести ожидать не приходилось тоже. Не считать же расставание с Оливером предательством декабриста! Не слишком-то их обоих расстроило это расставание, оба они понимали его естественность. Да и уехал он отнюдь не во глубину сибирских руд, а в родной туманный Альбион, где у него был назначен очередной концерт из расписанных на пять лет вперед… Господи, да при чем тут вообще Оливер!
Саша потрясла головой, прогоняя глупые мысли. И, словно бы от резкого движения, в голову ей сразу пришла мысль разумная.
«А может быть, это произошло ради Филиппа, – подумала она. – Не зря же он так неожиданно появился в моей жизни. Если бы с голосом ничего не случилось, я прошла бы мимо него. Да я просто уехала бы в Кельн, потом в Братиславу, потом в Милан, потом в Вену вернулась бы. И думать бы о нем забыла. А теперь…»