Коробку с рассказами я кладу под кровать и беру трубку. Может быть, Джордж еще спит. Или его нет дома. По крайней мере, я смогу с чистой совестью сказать, что звонила. Он отвечает после второго гудка.
— Ну, ты как там, держишься? — спрашивает он.
— Со мной все в порядке.
— А Доррит?
— Заперта в комнате, — отвечаю я и делаю паузу, прежде чем продолжить. — В любом случае я бы хотела выразить благодарность. Без тебя мы бы не справились.
На последней части фразы я делаю упор, стараясь изо всех сил, чтобы мои слова звучали искренне. Но кажется, мне это не совсем удается. Впрочем, Джордж, кажется, ничего не заметил.
— Да без проблем, — отвечает он голосом, по которому можно догадаться, в каком он отличном настроении. — Такое случается время от времени. Рад, что смог помочь.
— Спасибо тебе еще раз.
Я уплатила долг вежливости и собираюсь повесить трубку, но вдруг совершаю фатальную ошибку.
— Джордж, — спрашиваю я. — Почему она выбрала тебя?
— А что, звучит ужасно? — смеется он в ответ.
— Нет. Ты прекрасный парень…
— О, правда? — спрашивает он с воодушевлением.
— Да, без сомнения, — тяну я, стараясь понять, как теперь избежать ловушки. — Но ей только тринадцать. Украсть машину и уехать в Провиденс — очень необычный для нее поступок…
В этот момент я слышу характерный звук, который означает, что папа взял трубку в гостиной и слушает наш разговор.
— Я хотел поговорить с тобой на эту тему, — говорит Джордж тихо. — Возможно, я смогу приехать на следующей неделе.
— Надо будет у папы спросить, — вздыхаю я, зная, что папа скажет «да», и удивляюсь, как это он сам до сих пор не вступил в беседу.
Когда мы с Джорджем заканчиваем разговор, я спускаюсь вниз, чтобы разобраться с папой.
— Ты теперь собираешься прослушивать все телефонные звонки?
— Мне жаль, Кэрри, но это так. Я не прослушиваю, просто проверяю, кто говорит.
— Прекрасно, — говорю я саркастически.
— И если ты собираешься позже встретиться с Себастьяном, забудь об этом. Я не хочу, чтобы этот маленький мерзавец отирался в нашем доме.
— Но, пап…
— Извини, Кэрри.
— Но это мой парень.
— Как я сказал, так и будет, — отвечает отец, который словно не замечает, насколько явно я расстроена.
— Никаких парней. Это касается и Себастьяна.
— У нас тут что, Алькатрас[16]?
Отец ничего не отвечает.
О, черт. Гнев ворочается внутри меня, словно доисторическое одноклеточное существо, как взрывоопасный вирус зла, парализующий способность мыслить рационально. Его действие так разрушительно, что я уже не могу думать ни о чем другом, кроме как…
— Я тебя убью! — кричу я, взбегая по ступенькам к комнате Доррит. Запрыгиваю на нее сверху, но она готова к нападению и задрала вверх ноги, чтобы защищаться. Мне известно, что где-то в огромном мире существуют идеальные семьи, в которых сестры не дерутся. Но у нас не тот случай. Мы можем дать фору профессиональным боксерам или борцам в том, какие удары ногами мы способны наносить или как мы умеем выкручивать руки. Для нас обычное дело гоняться друг за другом с садовой лопатой или граблями, запереть кого-нибудь в машине или оставить на улице перед закрытой дверью. Мы часто прячемся в шкафах, стряхиваем друг друга с деревьев или преследуем, как собаки кролика. Я снова кричу: «Да я тебя убью!», поднимаю подушку над головой и собираюсь обрушить ее на Доррит, а она бьет меня ногами в пах. Снова заношу подушку, чтобы попасть сестре в лицо, но она отползает и падает на пол, затем вскакивает на ноги и запрыгивает мне на спину. Я встаю на дыбы, как лошадь, но не могу стряхнуть ее. Отчаянно стараюсь удержать равновесие, но мы падаем и оказываемся на кровати, я — сверху, Доррит — подо мной.