— Я?
— Ты, — подтверждает он и смотрит на меня широко открытыми глазами.
Я решаю, что пора совершить небольшое тактическое отступление.
— Все может быть. Вся эта история с Доррит…
— Вот как? — замечает он, отворачиваясь, чтобы затушить сигарету.
— В любом случае я бы не хотела погружаться в это слишком сильно. Мне хочется проводить время за более интересными делами.
С этими словами я тащу его танцевать.
Потом у меня происходят чересчур уж интересные дела. На сцену выходит группа, мы поем вместе с ней. Алкоголь творит чудеса, и вскоре я понимаю, что мне уже на все наплевать. Я снимаю накидку и предлагаю норкам выпить пивка. Видя, как у нас весело, вокруг собираются люди. Стрелки часов приближаются к девяти, затем идут дальше, а я этого не замечаю до тех пор, пока не оказывается слишком поздно.
В десять пятнадцать Мышь показывает на часы:
— Брэдли, пора ехать.
— Я не хочу ехать.
— Еще две песни, — предупреждает она. — И едем.
— Хорошо.
Я хватаю бокал с пивом, прорываюсь сквозь толпу к самой сцене и ловлю взгляд вокалиста, который радостно мне улыбается. Он симпатичный. Очень симпатичный. У него гладкое лицо и длинные курчавые волосы, как у мальчика с полотна эпохи Возрождения. Лали заочно влюблена в него с тех пор, когда нам было по четырнадцать лет. Мы слушали песни группы, и Лали с тоской смотрела на его фотографию. Когда заканчивается песня, он наклоняется и спрашивает, что бы я хотела услышать.
— Моя космическая леди! — кричу я.
Группа начинает играть. Вокалист не спускает с меня глаз, я вижу, как движутся его губы над микрофоном, музыка играет все громче, и песня обволакивает меня, как плотное облако гелия. Возникает ощущение, что на свете нет ничего, кроме музыки и вокалиста с его полными, мягкими губами. Затем, внезапно, я снова оказываюсь в том клубе в Провинстауне, с Уолтом и Рэнди, дикая и свободная. Мне уже мало просто слушать музыку, я должна принять участие. Я должна спеть…
На сцене. На виду у всех.
Вдруг оказывается, что желания могут материализовываться. Вокалист протягивает мне руку, я хватаюсь за нее, и он втягивает меня на сцену и отодвигается от микрофона, давая мне место.
И вот я уже пою, от всей души. А потом внезапно оказывается, что песня кончилась, и публика смеется и аплодирует нам. Вокалист склоняется к микрофону:
— Это была…
— Кэрри Брэдшоу! — кричу я, и мое имя отдается в зале громовым эхом.
— Давайте еще раз поаплодируем Кэрри Брэдшоу, — говорит вокалист.
Я слабо машу рукой публике, спрыгиваю со сцены и зигзагами пробираюсь сквозь толпу. Голова у меня кружится от глупости собственного поведения. Я… Я здесь. Вот все, о чем я в состоянии думать.