— Не слишком хороший выбор, — говорит он.
— Почему это? — невинно спрашиваю я, потягивая коктейль через трубочку.
— Ты что, малолетка? Только малолетки заказывают напитки с зонтиком и фруктами. И трубочкой, — добавляет он.
— Возможно, но зато у меня будет зонтик, который я заберу домой. А что будет у тебя, кроме похмелья?
Мышь и Уолт решают, что это довольно забавно, и договариваются все оставшееся время заказывать только напитки с зонтиками, Мэгги, которая обычно пьет «Белый русский», выбирает виски со льдом. Это доказывает, что между Мэгги и Питером определенно что-то происходит. Если Мэгги нравится парень, то она начинает все за ним повторять: пьет те же напитки, носит такую же одежду, неожиданно начинает интересоваться теми же видами спорта, которые нравятся ему, даже совершенно дурацкими, такими как рафтинг на реке с порогами. Когда мы были второкурсниками, еще до того как Мэгги и Уолт начали встречаться, Мэгги нравился один странный тип, который всю осень каждые выходные сплавлялся по реке. Сложно сказать, сколько точно часов я провела на вершине утеса, околевая от холода и ожидая, пока его каноэ проплывет мимо нас. О’кей — я знала, что это было не совсем каноэ, это был каяк, но я настаивала на том, чтобы называть его каноэ, просто чтобы позлить Мэгги за то, что я сидела и отмораживала попу.
Тут дверь в «Эмеральд» открывается, и на какой-то момент все забывают о том, кто что пьет. Рядом со старшей официанткой стоят Донна ЛаДонна и Себастьян Кидд. Рука Донны лежит на его шее, а он двумя пальцами показывает, на сколько человек им нужен столик. Затем Донна второй рукой поворачивает к себе лицо Себастьяна и начинает его целовать. Так проходит секунд десять, и Мэгги первая начинает выступать против такого явного проявления ласки.
— Как это некрасиво! — восклицает она. — Донна — такая потаскушка. Не могу в это поверить.
— Она не такая уж плохая, — высказывает свое мнение Питер.
— Откуда ты знаешь? — спрашивает Мэгги.
— Я помогал ей пару лет назад с учебой. На самом деле она забавная. И смышленая.
— Это все равно не значит, что она может выделываться с каким-то парнем в «Эмеральд».
— Не похоже, что он особенно против, — бормочу я, помешивая коктейль.
— Кто этот парень? — спрашивает Лали.
— Себастьян Кидд, — откликается Мышь.
— Я знаю, как его зовут, — огрызается Лали. — Но что он из себя представляет?
— Этого никто не знает, — говорю я. — Раньше он ходил в частную школу.
Лали не может отвести от него взгляда. И не одна она: похоже, никто в баре не может оторваться от происходящего спектакля. Неожиданно мне становится совершенно все равно, как ведет себя Себастьян Кидд и что он делает. Я щелкаю пальцами перед лицом Лали, чтобы привлечь ее внимание: