Однако Лёва так и не смог победить в себе ревность к славе отца. Сообщество ленинградской науки было немаленьким, но, как водится, все знали всё и обо всём. В каждом взгляде, в каждом упоминании своей фамилии он читал: «А, ну понятно. Пристроился сынок тогосамого в теплое местечко». Промучился таким образом пару лет, так и не получив интересных тем, хотя вполне мог. В конце концов, плюнул и уехал в Москву, подальше от отца, от завистливых коллег, от того, что его так раздражало в промозглом Ленинграде. И уехал как раз вовремя. Это спасло его жизнь.
Раскрутившееся «еврейское дело» затянуло в свои жернова и отца, и брата. Он тоже был «на карандаше», как говорится, однако переезд в Москву сыграл свою спасительную роль. Старые коллеги уже перестали «писать» на него, а новые еще не начали. Вот так и избежал он лагерей. Хотя, конечно, переживал сильно. Собирался несколько раз написать письмо в Кремль, но смелости не хватило. Впрочем, брата быстро выпустили. А вот отец так и сгинул там бесследно. Здоровье уже было не то.
В начале шестидесятых, отсиживая положенные штатному расписанию часы в одном малоизвестном НИИ, он вдруг обнаружил, что та наука, которой он посвятил свою молодость, в сытой купеческой Москве становится вполне выгодным бизнесом. Новая государственная и торговая элита с радостью готова была отдавать огромные деньги за антиквариат и предметы старины. Но, при этом, естественно, люди хотели быть уверены, что платят деньги не за «просто так», им нужны были обоснования, что та или иная вещь, которую они хотят приобрести, действительно старинная и действительно ценная. И помогать им в этом стал молодой ученый Лёва Книжник, получивший своё прозвище за любовь к старинным печатным изданиям. Этот параллельный основной работе бизнес принес Лёве известность и уважение в узких кругах ценителей старины. Одновременно с уважением пришли деньги, достаточно большие деньги, которые позволили ему самому заняться коллекционированием. А, так как образование было соответствующее, коллекционирование он также смог превратить в процесс извлечения прибыли, покупая подешевле и продавая, соответственно, намного дороже.
Лев Аронович прошел в свой кабинет, пододвинул кресло-качалку к камину и разжег огонь. Лениво покачиваясь, он смотрел на языки пламени и размышлял. Кому все это останется? Изе? А потом? Он так и не обзавелся семьей. Сначала наука, потом карьера в антикварном бизнесе. Конечно, многие еврейские семьи Москвы и Ленинграда мечтали получить его в зятья, но все как-то не складывалось. Изя, например, успел жениться, да тоже не совсем удачно. Детей у него так и не случилось, да и жена его давно уже умерла. Так и остались они с братом вдвоем. Он – в Москве, брат – в Петербурге. Оба одиноки. Оба богаты. Что им еще надо от жизни? Спокойная, в достатке, старость? Она уже обеспечена. Чего еще желать.