Стеклянный цветок (Мартин) - страница 5

Одно время я собирался написать вторую книгу о Тафе. «Путешествия Тафа» имели неплохой успех, поэтому Бэтси Митчелл предложила мне придумать продолжение: еще один сборник коротких рассказов или настоящий роман. В файлах у меня имелись идеи еще на дюжину рассказов, так что мы подписали контракт, более того, книга была объявлена в «Локусе». Рабочее название — «Дважды Таф», но если бы я написал роман, он назывался бы «Крутая посадка Тафа».

Однако из нашего проекта ничего не вышло. Вмешался Голливуд, и я оказался в Лос-Анджелесе, где за две недели заработал больше денег, чем получил бы за год работы над «Дважды Тафом». В то время я ужасно нуждался в деньгах: все еще сказывались неудачные продажи «Шума Армагеддона» и то обстоятельство, что мне так и не удалось продать «Все черное, белое и краснее».

Когда пришел срок сдачи книги, а я так ничего и не написал, я предложил Бэтси, что возьму соавтора, который напишет рассказы по моим наброскам. Я всегда серьезно относился к контрактам и намеревался выполнить свои обязательства, но, честно говоря, идея с соавтором мне казалась неудачной. Бэтси Митчелл она также не понравилась, и она меня отговорила, за что я ей благодарен. Рассказы о Тафе, написанные кем-то другим, разумеется, и были бы совсем другими. Я бы обманул «Баэн букс», своих читателей и себя самого. Кончилось тем, что я передал «Баэн букс» права на мои старые книги, в результате все остались довольны, за исключением почитателей Тафа. Они пишут мне письма, в которых уговаривают прекратить работу над «Дикими картами», или телевизионными шоу, или над толстыми романами из фэнтезийного сериала, а написать несколько рассказов про Хэвиланда Тафа. Поэтому я отвечаю: «Быть может, однажды, когда вы будете меньше всего этого ожидать…»

Перевод В. Гольдича, И. Оганесовой

Зверь для Норна

>© Перевод В. Гольдича, И. Оганесовой.


Хэвиланд Таф расслаблялся в таверне на Тэмбере. Он сидел в одиночестве в самом темном углу тускло освещенного зала, положив локти на стол, макушка его лысой головы почти касалась деревянной балки потолка. Перед ним стояли четыре пустых кружки, на дне которых оседала пена, пятая, наполовину полная, покоилась в мозолистых руках.

Если Таф и замечал любопытные взгляды других посетителей таверны, то виду не подавал, продолжая методично заглатывать эль, а его лицо — белое, точно кость, и совершенно лишенное волос, как и все тело, — сохраняло непроницаемое выражение. Он был человеком героических пропорций, Хэвиланд Таф, великан с могучим ударом, и его мощная фигура одиноко высилась в углу.