Что было признано приспособлением к эпохе, которая пришла вслед за Просвещением? Джон Лейт в книге о своей церковной традиции «Кризис в церкви: состояние богословского образования»[127] представил самый подробный список потерь церкви. Здесь я в несколько изменённом виде приведу многие из его пунктов. Первая крупная потеря — это потеря церковью ориентации как результат определённых взглядов университетской богословской кафедры и секуляризации церкви. Лейт привёл несколько убедительных аргументов в подтверждение этому. Во-первых, графики выплат, в которых плата административным работникам гораздо выше, чем преподавателям с мировой репутацией, демонстрируют, что семинария следует мирской модели образования, а не церковной. Во-вторых, жизнь в студенческих общежитиях семинарий часто не отличается от жизни в студенческих общежитиях светских учебных заведений. В-третьих, светская практика назначения преподавателей подрывает подотчётность перед церковью, когда поощряется преподавание профессоров, учение которых идёт вразрез с жизнью церкви, и даже не одобряется церковью.
Сегодня мы также наблюдаем, что многие семинарии утратили понимание своей миссии и верное направление. Любое ударение на евангелизм, ученичество, миссионерскую деятельность или катехизис вызывает у многих лишь выражение досады, так как они считают подобные темы не достойными их положения или рода занятий в академическом заведении. Где же получить поддержку в возрастании в христианской жизни? Её могут оказать лишь немногие университеты, семинарии и колледжи.
Вдобавок к потерям, о которых мы говорили выше, существуют ещё две характерные черты, которые являются нездоровыми признаками в плюралистическом мире. Одна из них — потеря чувства благодарности и подотчётности. Большинство проверенных временем учебных заведений были основаны богобоязненными меценатами, горячо любившими Священное Писание, которые надеялись на самое лучшее для этих заведений. Но лишь немногие сегодня вспоминают об этих спонсорах и об их вере, ещё меньше тех, кто благодарит Бога за их жертву и их видение. Этот недостаток памяти поднимает вопросы не только морали, но и направления развития. Как же могло так случиться, что совершенно новые цели полностью противоречат целям тех, кто основывал эти учреждения? Лейт чуть ли не берёт на себя роль древнего пророка, предъявляя обвинение современным руководителям этих учреждений и задающего им вопрос о том, как можно оправдать подобное противоречие.
Можно также констатировать потерю настоящей академической свободы, поскольку учебные планы постоянно пересматриваются. Несмотря на то, что эти учебные заведения когда-то преподавали Библию, историю церкви, богословие (включая этику) и пасторское богословие, многие из этих предметов были заменены изучением узкоспециализированных наук, следовательно, уменьшилось количество времени для формирования всеобъемлющего взгляда на Писание и богословие. Более того, в попытке обрести свободу