Бой стих, и самоходки отошли назад. Почти сразу же комбат передал по рации, что полевая кухня подъехала, обед привезли.
Заряжающий Василий, собрав котелки у экипажа, сбегал на кухню и доставил к самоходке харчи. Все уселись на снарядные ящики — пообедать.
Обед сегодня неплохой получился: рыбный суп, пюре картофельное с тушёнкой, вместо опостылевшей всем каши, да жиденький кисель — уж и вовсе редкость. В большинстве своём чай давали, отдающий прелым сеном.
После обеда экипаж закурил, скрутив «козьи ножки» из обрывков газеты. Павел же решил отойти к ручейку — котелок с ложкой ополоснуть. Но едва он успел зайти за самоходку, как услышал свист мины.
Он успел упасть на землю и прикрыть голову руками — вроде это помогает.
Мина взорвалась в полутора десятке шагов от него, по ноге ударило осколком, и она сразу занемела. Пашка хотел встать, однако нога не слушалась.
Парни из экипажа уже бежали к своему командиру. Из них никого не задело — самоходка от осколков прикрыла. А у Павла уже брючина комбинезона кровью набухла.
Его перевязали индивидуальным перевязочным пакетом прямо поверх комбинезона, подняли на руки и заторопились в полевой медпункт.
Врач разрезал штанину с бинтом и коротко бросил:
— В госпиталь надо, оперировать. Осколок глубоко вошёл, ранение слепое.
Вот обидно! Бой прошёл без потерь в батарее, а единственной шальной миной ранило.
Павел просился, чтобы его оставили на медпункте, не хотел полк покидать, но врач был непреклонен.
— А если гангрена начнётся? У тебя ранение в бедро, ногу по самые… отрежут.
Пашка испугался: не хотелось ногу терять, инвалидом становиться. Видел он уже безногих, раскатывающих на самодельных деревянных колясках, у которых вместо колёс подшипники стояли. Когда едет, за квартал слышно.
Пашку отвезли в госпиталь грузовиком. Там его осмотрели, прооперировали под местной анестезией — всё равно было больно. Он только зубами скрипел, но молчал. А после в палату отвезли на каталке, хотя Пашка порывался встать и дойти сам.
Он лёг на белые простыни, на каких не лежал уже с год, укрылся одеялом и провалился в сон.
А дальше — перевязки каждый день и трёп с ранбольными, как называл их персонал. И обязательно каждый день в двенадцать часов все ходячие собирались у репродуктора — послушать сводки Совинформбюро. Интересно было узнать о положении на фронтах. Их Первый Белорусский фронт упоминался в сводках почти ежедневно. И как не упоминать, когда с октября 1944 года фронтом командовал сам Георгий Константинович Жуков, прославленный полководец.
О Втором фронте много говорили, потому как реальных успехов у союзников не видели. Да, машины, танки и самолёты в Красную армию союзники, конечно, поставляли. Неуклюжие «Валентайны» и «Генерал Шерман» Павел сам видел, а консервированную колбасу или яичницу из американского яичного порошка ел не раз. Но солдаты ждали, что союзники будут громить немцев всерьёз, и им, тяжко и без передыхов воевавшим уже три года, будет хоть какое-то облегчение. Однако союзники больше топтались на месте, а то и терпели поражение, как в Арденнах, предпочитая больше бомбить немецкие заводы и города. Ни американцы, ни англичане не хотели терять людей, иначе что тогда скажут английские и американские избиратели перед выборами? Нам надо было выстоять, а американцы делали политику и набивали на войне карманы. Америка вышла из войны в 1945 году единственной, кому все остальные страны коалиции были должны за поставки по ленд-лизу.