Обернувшись, я увидел, что Серов и Ветров сделали свой выбор: Ветров стоял, рядом с Витей, направив свой автомат на Ильяса. Вовки Серого не было видно, значит, он сейчас за гаражом, рядом со связанным пацаненком.
Бах! — за гаражом, грянул одиночный выстрел, не знаю, почему, но мне он показался слишком громким, как будто прогремел выстрел из гаубицы.
Ильяс понял, что только что произошло, он упал на землю и завыл по-волчьи, скребя пальцами рук, потрескавшийся асфальт воинского плаца. Вот только сейчас во мне проснулись какие-то чувства — мне стало до глубины души жалко Ильяса. Нет, не из-за того, что его сейчас убьют, а из-за того, что он только, что потерял сына. Я, прямо почувствовал на своей шкуре, что он сейчас переживает. Все-таки, я и сам был отцом двоих детей. Это была, такая боль, какую никогда, нельзя сравнить с физическими мучениями, это было намного сильнее и страшнее. Казалось, что мир, в одно мгновение рухнул и тебе больше незачем жить!
Я стоял и смотрел: на катавшегося, по земле и плачущего Ильяса, на бледного Ветрова, который не мог себя пересилить и выстрелить. Смотрел и шептал еле слышно — «стреляй, стреляй… не мучай его…ну, стреляй же».
Ветров, так и не выстрелил — не смог, он отбросил автомат и отбежал в сторону, на несколько метров, и там, упав на колени, заплакал.
Бах! — грохнул одиночный выстрел, и Витя опустил свой автомат. Пуля, попала Ильясу в голову, и он перестал кататься по земле, обмякнув тряпичной куклой.
Из-за угла гаража вышел Вова, который тащил за ноги застреленного сына Ильяса. Даже, не взглянув на меня, Вовка прошел мимо, и сразу же скинул тело в яму. В это же время, Витя деловито, обыскал карманы Ильяса, и тоже притащил его труп к яме.
Когда, все три тела были сброшены в яму, я вытащил блокиратор из барабана бетономешалки и, вылил первую порцию раствора, на тела, застреленных нами татар. Кивком головы, я дал понять Серову и Вите Патрохову, что теперь, их очередь разводить цементно-пенопластовую смесь, а сам пошел к сидящему на коленях Даниле. Надо было утешить пацана, сказать ему, что-нибудь ободряющее, а то еще вдруг с горя застрелиться. Нынешнюю молодежь не понять: то смотрят по телику, с милой улыбкой, какую-нибудь очередную страшилку, типа «резня бензопилой, где-то там», еще и ржут при этом, то пойдут, и с крыши спрыгнут, от какой-нибудь, невинно оброненной, в их адрес фразы.
— Ветров, хорош, реветь, как баба, у нас еще куча дел. Настю, надо забрать. Она сильно за тебя переживает, места, наверное, себе там найти не может, от волнения за тебя, — я присел на холодный асфальт рядом с Данилой.