Вообще отношения с Геллером у Сметаны сложились самые дружеские. В свободные вечера, когда расходились ученики, они подолгу вдвоем музицировали. Геллер играл на скрипке, а Сметана на рояле. Публику представляли их жены — Ружена и Беттина. Только вопрос о программе этих домашних концертов вызывал разногласия. Ружена любила Шопена, Геллер предпочитал Бетховена и Шумана, а Беттина — что-нибудь повеселее и танцы. Сметана на все соглашался, лишь старался разнообразить программу. Но кумирами его продолжали оставаться Моцарт, Шопен и Шуман.
Как-то Геллер пригласил на такой концерт Яна Неруду. Тому понравилось, и он стал часто навещать двух друзей. Сметану вначале раздражала прямая, немного резкая манера Неруды высказываться. Но, познакомившись с писателем ближе, он убедился, что за грубоватой внешностью скрывалось доброе чуткое сердце. А суждения его о литературе и искусстве, о тех или иных политических событиях свидетельствовали о тонком уме и большой наблюдательности. Сметана очень полюбил этого остроумного, веселого человека, вносившего всегда оживление. Общество писателя стало для Сметаны необходимым, и если Неруда день-два не приходил в зал школы или домой к Сметане, композитор отправлялся его разыскивать в «Умелецкую беседу» или городской клуб.
Через некоторое время в стенах школы Сметаны появились Витезслав Галек и разносторонне образованный музыкант Йозеф Срб-Дебрнов. Непременным гостем стал Людевит Прохазка. Он от души радовался за своего учителя, вокруг которого начинал образовываться тесный кружок друзей. Чтобы послушать музыку, заглядывал иногда и старый Йозеф Колар. А участвовать в концертах вызвались Карел Бендль и Йиндржих Пех, преподаватели из школы Сметаны.
По воскресеньям Сметана принимал друзей у себя. В эти дни он играл и го, что ему самому удавалось написать за неделю. А иногда в исполнении нескольких певцов здесь можно было услышать и хоровые сцены будущих опер. Руководил хором Геллер, особенно горячо обсуждавший каждый такт новой музыки. Однажды он долго спорил с композитором из-за написанной им польки. Геллер доказывал Сметане, что в ней мало национального своеобразия.
— Это шведская, а не чешская музыка, — говорил он.
Композитор не обиделся. Он верил в тонкий вкус и чутье Геллера и всегда прислушивался к его словам. По совету друга он переделал польку.
Судьба национальной оперы волновала чехов, поэтому дома у Сметаны собирались не только близкие друзья. Сюда приходили и просто музыканты оркестра, певцы и студенты. Часто, возвращаясь с послеобеденной прогулки, композитор заставал у себя полную гостиную.