— Смотри, какая чудная! Похожа на крысу!
А тот, не улыбнувшись, ответил:
— Тебе что, смешно, что она на детей бросается? И откусывает у них руки?
Алена в ужасе посмотрела на собаку и перевела взгляд на Дениса:
— Правда?
— Тебе сколько лет, заяц? — спросил Денис, который то умилялся наивностью Алены, то она начинала его раздражать. Нельзя в тридцать лет удивляться, радоваться, пугаться, как в двадцать. Нельзя… Надо взрослеть, надо быть осторожней и с людьми, и с собаками…
В тот раз Денис обнял ее и прижал к себе:
— Ну ладно… Ты действительно никогда не видела питбулей?
Алена помотала головой.
— Запомни, это очень страшные собаки. А еще есть милейшие шарпеи, плюшевые убийцы.
Алена потерлась носом о плечо Дениса и слегка отстранилась от него:
— Понятно. Я не знала. У меня в детстве был эрдельтерьер, очень добрая и глупенькая собачка.
— Вроде меня, да?
Девушка задумчиво улыбнулась и покачала головой:
— Не совсем…
С тех пор Алена, встречая питбулей, смотрела на них с ужасом, хотя она и не была до конца уверена, не наврал ли ей Денис, просто для того, чтобы она перестала строить из себя восторженную наивную девочку.
Сейчас собака стояла перед ней на расстоянии двух метров и не двигалась. Алена попробовала сделать шаг в сторону. Собака тут же зарычала и придвинулась к ней. Алена смотрела в красные злобные глаза, на мокрую, подрагивающую пасть. Собака не пропускала ее. Алена остановилась. У нее пронеслась мысль: «А можно ли смотреть в глаза собаке, которая на тебя рычит?» Она точно помнила, что кому-то можно и даже нужно смотреть — кажется, волку, а кому-то — змее или как раз бешеной собаке? — не надо. Или наоборот.
Так они стояли некоторое время. Алена все-таки смотрела на питбуля, отвернуться казалось еще страшнее. А собака следила за малейшим ее движением, как будто готовилась к нападению. У Алены внутри, внизу живота, что-то сжалось, то ли от долгого неподвижного стояния, то ли от страха. Она медленно, чтобы не насторожить собаку, подняла руку и положила ее на живот.
Собака отреагировала на это движение тихим злобным рычанием. Она теперь рычала не переставая и, покачиваясь на крепких кривых лапах, шаг за шагом приближалась к Алене, не сводя с нее страшных бессмысленных глаз. На собаке не было ошейника. Алена, стараясь не крутить головой, судорожно обвела глазами задний дворик дома, куда ее занесла нелегкая, и никого, не то что похожего на хозяина собаки, но вообще ни одного человека не увидела.
Она постаралась дышать ровно. Собака не бешеная, нет, уговаривала себя Алена. А в животе у нее что-то все сжималось и сжималось, до боли. И эта боль росла, тяжелая, горячая, пугающая. Алена думала только об одном — шевелиться нельзя. И нельзя бояться. Надо просто спокойно стоять. Это просто собака. Она ничего плохого ей не сделала. И вовсе она не бешеная… У нее капает слюна, но это просто чья-то собака, здоровая, домашняя… Наверное, она голодная, но собаки, даже сыскные, даже злобные, людей не едят.