«Ну, впрямь, прав я… Только все хитрее гораздо – все наши междусобойчики с Санькой, все разговоры – все слышали! Жучки – вот и все решение. Радиостанции-то мы отключали, когда говорили, – да только не дотумкали, что насекомых этих можно куда угодно пихнуть, в любую складку, в любой шовчик… И ведь как отреагировал, когда Сашка про спутник все понял – мгновенно!.. Тут же мозги запудрил, на службу пригласил! И дед шаман – его работа. Шлепнул, чтоб лишнего не болтал… А как группы организовал – мы все у него под присмотром были! И в решающий момент – нож в спину!.. Ладно, суки, ваша взяла… Но это не конец еще, ой не конец… “Язык” мне все выложил, и где ваша база – я теперь знаю. Ждите в гости. Я приду, дайте только вылезти отсюда да до дома добраться… А я дойду! Дойду, не сомневайтесь… Я зубами за землю цепляться буду, ползти – но дойду. Не может того быть, чтоб всех и разом, под гребенку. Наверняка кто-то остался… Да и Герман там же, а он волк битый. Тоже не на раз вокруг пальца обвести… Так что брешет этот… сам не зная, чего брешет… Нет, нет, наверняка выстояли, не так просто Убежище расковырять! Вернемся, подмогнем – а там можно и по счетам платить. И самое главное – этого упыря найти, полковника. Чтоб только в глаза его сучьи поглядеть – и вырезать их к чертовой матери!..»
Данил вдруг ощутил, как откуда-то из середины груди поднимается кипящая волна такой жуткой ненависти, боли и горечи – аж сердце защемило. Рывком вздернув левой рукой ставшего теперь бесполезным «языка» вверх, он правой выхватил нож и всадил его по самую рукоять в глаз человека. Пленный конвульсивно дернулся, мягко заваливаясь назад – и это судорожное движение, отдавшееся горячей волной по всему телу, вернуло Добрынина в реальность. Время снова потекло привычно, и тело вновь стало таким же послушным, как и прежде, не оттесняя больше собственное «я» на периферию сознания. Он присел, складывая лодочкой ладони, зачерпнул воды, нимало не смущаясь изрядного количества крови в ней – и плеснул в горящее огнем лицо. Фыркнул, разбрызгивая вокруг, подняв голову и поглядел на стоящего перед ним Шрека.
– Ну что Леха… Все слышал?
Шрек тоже присел, окунул ручищи в воду, принялся оттирать кровь. Кивнул медленно:
– Слышал, Добрыня…
– Вот так, Леха. Палка о двух концах… Правильно отец Кирилл говорил… Шли мы с войной, хлеб отбирать у людей, по праву сильного – а вот оно как, против нас обернулось… Но Санька-то, Санька каков – даже тогда уже почуял! У нас у всех от предвкушения крыши посрывало – а он один остался, кто трезво мыслил! Ведь тогда же, перед самым выходом, мы с ним говорили, он еще удивлялся, почему это полковник ни гарантий никаких не потребовал, ни доказательств… А оно вон как! Да нахрена ему доказательства, когда он нас всех с потрохами продал, с-с-сука! – Данил почувствовал, как внутренности его снова скручивает в тугой ком от нахлынувшей жгучей ненависти.