– Пойдем?
– Не пойду я туда, – помотал головой Сашка, заглядывая через плечо товарища. – Что я там не видал, на чердаке. Да и вообще…
Данил, который, честно признаться, задал вопрос для проформы и сам не собирался входить в таинственную дверь, тотчас же отступил.
Вторая дверь вела в подсобку без окон, уставленную мебельной рухлядью, третья была наглухо закрыта монолитной стальной дверью без признаков ручки, но с тонкой щелью замочной скважины. Друзья заглядывали туда несколько раз, по очереди – но, кроме странной молочной белизны, так ничего и не смогли разглядеть. Сашка, правда, уверял, что слышит какой-то неразборчивый шепот, но Данил, как ни прислушивался, так и не смог ничего различить.
Оставался последний вариант – арка.
Сунувшись за арку, друзья обнаружили большую полутемную комнату – видимо, когда-то здесь была игровая – с валяющимися на полу игрушками. Кроме того, здесь имелось несколько столов со стульчиками, маленькие детские шкафчики и диванчики вдоль стен, небольшого же размера школьная доска, умывальник, пересохший давным-давно аквариум с мумией рыбки – и четыре здоровенных прямоугольных окна. И глянув в эти окна, Данил как-то сразу понял, что и в этой комнате им абсолютно ничего не светит – все четыре прямоугольника были залиты какой-то абсолютной, всепоглощающей тьмой.
Глянул на напарника.
«Прикрой».
Сашка кивнул, обшаривая взглядом дверной проем в противоположном конце комнаты и становясь так, чтоб держать под контролем и его и арку Данил, медленно приблизившись к окнам, внимательнейшим образом осмотрел рамы, но ничего необычного не заметил. Рамы как рамы. Пластиковые. Он не раз видел такие в окнах квартир – дед говорил, что появились они лет за десять до Начала и очень быстро завоевали популярность за практичность и удобство использования. Вот и ручка… Ухватившись за нее, он попробовал открыть окно – куда там. Ручка не сдвинулась даже на миллиметр, стояла словно влитая. Ну что ж… попытка – не пытка. А что со стеклом? Или это все ж пленка?.. Данил, не желая больше касаться руками этой отмытой и отчищенной до блеска… субстанции в оконной раме, огляделся вокруг. Поднял пыльного плюшевого медведя с глазами-пуговицами и оторванным левым ухом, как это ни странно, находящегося в хорошей степени сохранности, ухватил за ноги, приближая к окну – и почувствовал вдруг, как челюсть, помимо его воли, мелко дрожа, отваливается куда-то вниз. С этой стороны он ясно видел, как игрушка приблизилась к поверхности – но с противоположной, согласно законам физики, отражения ее в темном окне не возникло! Коснулся… На этот раз пленки в оконной раме не было – впрочем, не было и стекла. Поверхность пошла волнами, словно вода расплылась кругами, заколебалась… На секунду Данилу показалось, что в комнату сейчас хлынет все, что скопилось там, снаружи – но субстанция, поколебавшись немного, начала успокаиваться. Данил попятился, выдергивая медведя… Однако не тут-то было. Игрушка – хотя он и коснулся поверхности всего лишь краешком медвежьего уха – была зажата намертво, словно приклеилась. Данил дернул осторожно – раз, другой, третий – и с возгласом удивления выпустил ногу медвежонка. Он тут же, словно ждал этого, начал медленно тонуть. Картина была сюрреалистичней некуда – медведь, торча горизонтально, медленно проваливался в окно, словно с той стороны его тянул кто-то, вцепившийся в голову мертвой хваткой.