— Здорово! А Джеймс, хоть и богатый, за каждый доллар трясется, — сказал Павлик с набитым ртом. — Считает, кто сколько съел… На, — протянул он Еремею «кока-колу». — Я вообще-то «севен ап» больше люблю, но «кока» тоже ничего.
Еремей повертел в руках банку.
— Вот здесь, — Павлик дернул за кольцо, раздался хлопок, поднялось и растаяло облачко, и в банке забурлили пузыри.
Еремей испуганно выронил банку из рук.
— Что это?
— Кровь невинно убиенных младенцев, — ответил Бегун, отхлебывая из своей. — Знал бы — картошки в мундире тебе купил…
Рано стемнело, над городом вспыхнула разноцветная реклама, ярко осветились витрины. Мимо промчалась милицейская машина, завывая сиреной и полыхая мигалкой. Еремей смотрел на тысячи окон, горящих в беззвездном небе, на слепящие фары и уползающие вдаль колонны красных стоп-сигналов. Он устал от напряжения, от дымного смрада и рева моторов, от мелькания лиц и огней, ему легче было отмахать пятеро суток по тайге от Рысьего в Белоозеро, чем прожить день в Москве.
С вокзала Бегун позвонил Грише в Переславль и отдал билеты Павлику.
— Павел, ты остаешься за старшего, — сказал он. — Еремей не знает многих простых вещей. Вы доедете до станции Переславль-Залесский, там вас встретит мой хороший товарищ. Его зовут Гриша, он маленький и с бородой и похож на доброго гнома. Если вдруг вы с ним разминетесь, тебе надо добраться до музея. Вот деньги — возьмешь такси. Со всеми разговаривать будешь ты, Еремей будет глухонемым. Как будто игра такая, понимаешь? Я приеду завтра.
— Еремей, — обратился он к охотнику. — Я думаю, ты сыт Москвой по горло. Это мой город, здесь ты мне не нужен. Ты ведь не взял бы меня на берлогу? А тут страшнее, чем хозяин, тут бешеные волки. Ты мне не сможешь помочь и будешь только мешать. С тобой мой сын. Я отвечаю за Спаса, ты отвечаешь за Павла.
Еремей сдался…
Бегун посадил их в поезд. Павлик с радостным нетерпением ждал путешествия. Еремей последний раз глянул сквозь закопченное окно на огни огромного города.
— Я видел град Сатаны, — сказал он.
У Рубля была гробовая тишина. Лева на цыпочках подкрался к двери и долго приглядывался в глазок.
— Не видал? — спросил он, открывая.
— Кого?
— Гонцов. Белозерцев…
— А-а… — не сразу понял Бегун, — Нет. Не добрались еще, наверное.
— А я ждать не буду, — сказал Рубль. — Я отваливаю… Вот, держи, что просил, — он протянул тяжелый сверток. — Вещь не новая, но надежная, как грабли. Патроны свежие… — он закинул на плечо загодя собранную сумку. — А я на дачу к девушке Тамаре… Хрен они меня там найдут!
— Э, погоди… Я у тебя до ночи пересидеть хотел!