Малышка только-только школу окончила!
«Главное, чтоб на глаза милиции не попала, Прохоров прав, ― озабоченно подумал Самсон Ильич. ― Домой девчушку придется сегодня отправить в моей машине…»
Самсон Ильич жестом фокусника извлек из кармана банан. Протянул попугаю и льстиво пропел:
― Смотри, что я принес!
Василий демонстративно повернулся спиной. Поредевший хвост нервно подрагивал.
― А спелый… А сладкий… Рахат-лукум настоящий, не банан! ― искушал Самсон Ильич. ― Мед, понимаешь ли, весенний, а уж пахнет, пахнет-то как…
Лелька фыркнула. Она-то видела, как вечно голодный Васька плотоядно сглотнул, а правый глаз ― второго Лельке не видно ― лихорадочно заблестел.
Но молодец, держался!
Только пыхтел как самовар. И стал раза в два больше обычного, так надулся от великих переживаний.
Самсон Ильич попытался подсунуть банан под Васькин клюв, но попугай умело уворачивался. А уж стенал при этом… как умирающий лебедь!
Самсон Ильич печально посмотрел на красивые красные перья, залихватски торчащие из Лелькиных волос, и укоризненно пробормотал:
― Зачем же было выдирать их, детка?
― З мясом! ― наябедничал Василий и еще больше напыжился.
― Тем более, с мясом, ― просиял Самсон Ильич. Бедняга боялся, что чудесная птица больше и клюва не раскроет в стенах его офиса.
― Ничо, ― прочавкала бесчувственная девчонка. ― Заживет как на собаке!
― Птица я! ― гаркнул Василий.
Самсон Ильич потер руки: контакт налаживался. Медленно, со скрипом, но… главное, Василий больше не молчал.
Лелька нехорошо хихикнула и ядовито напомнила:
― А микроволновка?
Самсон Ильич насторожился: запахло каннибализмом. Попугай казался ему гораздо более ценным существом, чем иной человек.
Василий вздрогнул и неуверенно поправился:
― Пусть тюлька.
― То-то же.
― Не собака!
― Ах, простите-извините, обозналась сгоряча…
― Понимаешь, детка, ― осторожно начал Самсон Ильич, завороженно наблюдая, как «детка» чистит ногти острейшим клинком, ― если тебе что-то нужно для следующего костюма…
― Во-во! ― перебила Лелька. ― Не могла ж я, шеф, индейкой стать без красных перышков?!
Самсон Ильич поперхнулся и мучительно раскашлялся.
― Дура я, што ль? ― развивала свою мысль юная секретарша, выдувая следующий шедевр. ― Я небось в книгу залезла, с картинками ― у другана есть такая, ох, и стебная! ― так там все индейцы непременно с перьями, вот ей-ей! А мне где их взять, а? Я шо, в степи живу иль в лесу? Не-а, в городе! Вот и пришлось у Васьки э-э… позаист… вовать, ― Лелька засопела и возмущенно выкрикнула: ― А он, гад, жлобом оказался! Ишь, дуется как! Вылитая лягуха!