Так вот… В этом своем не заказном (и не приказном) качестве Никонова делает очередной выпуск программы «Прямой эфир». «Прямой эфир» она хочет делать на самую жгучую тему. Сама жгучая тема — гибель Максима Кузьмина. Что нужно Никоновой? Чтобы в ее программе был наилучшим способом удовлетворен запрос аудитории на новую информацию о Максиме Кузьмине. Аудитория «Прямого эфира» ждет не осмысления, не рефлексии — она ждет простой сенсации. И Никоновой нужно, чтобы эта сенсация была у нее в программе, а не в программах конкурентов. Типичный мотив американской тележурналистики.
И что же делает Никонова? Она добывает и выводит под телекамеры мать Максима Кузьмина. Вот уж сенсация так сенсация!
Эта мать — молодая, очень простая и далеко не безгрешная женщина. Но никакое не исчадие ада. Таких сейчас — «до и больше». Она малообразованна, но отнюдь не дегенеративна. Она попивает, но отнюдь не является вдрызг спившейся бомжихой. И так далее.
Это тот самый простой персонаж, которого обожает западный кинематограф. Появись такая героиня у какого-нибудь Ларса фон Триера (кто не знает — есть такой талантливый и модный кинорежиссер), все бы восхищались: «Ах, насколько все натурально! И человечно! И не приукрашено!»
Да что там Ларс фон Триер! Я таких персонажей — реальных, а не кинематографических — за время работы в геофизике повидал достаточно много. В каких-нибудь поселках на БАМе, например… Или в качестве поварих в геофизических экспедициях.
Как рассуждал один мой знакомый бамовский путеец: «Все бабы пьють: моя жена, Стяпанова… Все бабы гуляють: моя жена, Стяпанова…» Других женщин он не наблюдал. И занимался обобщением на известном ему экспериментальном материале.
Ну что сказать по данному поводу? Это наша незатейливая, грубая, несовершенная жизнь. Она такой была и в советский период. Издевательство, которое интеллигенция наша, номенклатура и бандиты на паях учинили по отношению к народу, соорудив для себя раек, а народ кинув на социальное дно, придали этому типажу еще большую деформированность и сделали этот типаж еще более массовым. И что?
Маяковский писал в стихотворении «Сергею Есенину»:
Дескать,
заменить бы вам
богему
классом,
класс влиял на вас,
и было б не до драк.
Ну, а класс-то
жажду
заливает квасом?
Класс — он тоже
выпить не дурак.
Повернем это стихотворение на 180 социальных, так сказать, градусов. И признаем, что класс всегда был выпить не дурак. А сейчас, в условиях деклассированности, это его свойство приобрело резко усугубленный характер. Но богема-то наша пакостная — журналистская и иная — она только кефир и томатный сок потребляет? Тьфу!